– Что... какое... я не понял... ты о чем говоришь?!

– Просто пойми одну вещь - я буду приходить каждый день.

– Зачем?!

– Вот ты дятел! Заладил - зачем да зачем! Сейчас фотографии покажу, - Маша деловито подвигает к постели стул, поднимает сумку с ноутбуком.
– Ты же последние свои фотографии не видел, которые я делала?

– Да нет, знаешь, как-то... возможности не представилось.

– Вот!
– удовлетворенно кивает Маша.
– Сейчас покажу.

– Слушай, Маш... я не думаю, что это хорошая идея... Не стоит тебе...
– он далеко не так решителен, как в прошлый раз. Потому что ему смертельно не хочется, чтобы она уходила, только вот себе он в этом не признается.

– Я там тебя подловила, как ты в носу ковыряешься, - Маша ставит ему ноутбук на грудь.
– А с виду такой приличный мальчик...

– Все ты врешь!

– Смотри сам.

Спустя пару минут.

– Да это я просто нос чешу!

– Да? А со стороны кажется, что козявки выковыриваешь...

– Машка!!!

– Что?..
– большие, предельно невинные глаза.
– А вот на этой фотографии ты что делаешь?

– Что-что...
– вглядывается.
– Папарацци хренова... Ремень на штанах поправляю, кажется.

– А я думала, ты снова что-то чешешь...

– Маша!!!
– возмущенный возглас дополняет толчок в бок локтем.

– О, пациент уже дерется. Вижу, пошел на поправку, - она улыбается так, что он не может не улыбнуться ей в ответ.

И все-таки... когда она собралась уходить, Бас предпринял еще одну попытку. Последнюю, для очистки совести.

– Маш, я серьезно... Не стоит тебе тратить на меня свое время, правда. Я не думаю...

– Послушай меня, Литвинский, - больше всего его удивляет в ней это олимпийское спокойствие и решительность.
– Мне двадцать три года. Даже мой отец перестал указывать мне, что делать. Тебя я тем более слушать не буду - мал еще, чтобы меня поучать.

– Ну... дело твое...
– он демонстративно хмурит брови.

– Вот именно! Мое, только мое дело! Умница, что понял. Все, до завтра.

А назавтра ему стало страшно по-настоящему. Что он что-то не так понял. И что она не придет. Стало так тошно, что хоть волком вой. Промучился все утро, ждать было просто нестерпимо. Врубил какую-то кровомесительную игрушку, взял в руки игровой пульт. Отвлечься хоть на что-то...

– Какой ты кровожадный, оказывается...

Пульт он, естественно, тут же выронил. Обернулся резко. В дверях палаты - нет, не Маша. Огромный рыжий Гарфилд, в половину Машиного роста. А сама она выглядывает из-за рыжего плюшевого уха.

– Привет.

– Что это?!

– Это твой новый друг, - Маша с котом, а точнее - рыжий монстр и Маша протискиваются в палату, - чтобы тебе не скучно было. Его зовут Гарфилд. Можно просто - Гарик.

Сначала Бас может только удивленно хмыкнуть. И лишь потом, увидев в другой руке Маши бумажный пакет:

– А это - лазанья Гарику?

– Нет, что ты!
– усмехается Мария.
– Ты же не любишь лазанью. Это пончики с повидлом. Тебе.

– Пончики?!

– Ой, как глаза загорелись!
– Маша уже откровенно смеется.
– Да, пончики. Твой отец сказал, что ты их любишь.

– Отец?!
– тут он понимает. Смесь смущения, разочарования и еще чего-то... И все это, видимо, так отражается в его глазах...

– Да-да, Литвинский! Это вселенский заговор, ты правильно понял.

– Тебя мой отец вызвал?
– у него снова тот самый тон - холодный и отчужденный.

– Вот еще!
– фыркает Маша.
– Нет, никто меня не вызывал. И не спрашивай больше ничего, никаких подробностей вселенского заговора против Василия Литвинского я тебе не расскажу!
– с пафосом: - Это страшная тайна!

– Маша!
– предупреждающе.

– Лопай пончики, пока они теплые. А еще я принесла тебе кофе. Настоящий и вкусный, - она ставит пакет на тумбочку рядом, оглядывает палату. Задумчиво: - Так, куда бы Гарика пристроить...