– Больно мне надо гадин богопротивных защищать!
– сдавленно пискнула Таша.
– Сдох, туда ему и дорога. Мне... ту женщину жалко, снова ведь одна осталась.

– Зато живая!
– Сенька обнял подружку, довольный, что она в любом вопросе жениху не перечит.

Вскоре девочки заклевали носами, и друзья стали укладываться на боковую. Выходить решили на заре, путь предстоял неблизкий, так что следовало если и не выспаться, то хотя бы отдохнуть. Дождавшись, когда дыхание Майи выровняется, Вилль подоткнул ей одеяло и поднялся.

– Ты чего?
– встрепенулся Сенька.
– Не твоя ж очередь дежурить.

– Пойду прогуляюсь.

– Ла-адно, - зевнул дежурный, - только от дома держись подальше.

– Угу.

Как раз туда-то Вилль и собирался.

Сделав небольшой крюк, парень бросил взгляд на полускрытое туманом озеро и уверенно зашагал к дому.

Странное дело, но история о человеческом перевёртыше зацепила аватара. Может быть, потому что мужик тот тоже перекидывался в волка. Прятался среди чужих, ловко притворяясь своим, как и сам Вилль поступает... Вот так, живёшь рядом с человеком, живёшь и не думаешь, что однажды этот человек тебя прикончит и плакать не станет. Только Иллиатара восхвалит, дескать, вовремя глазоньки раскрыл на гадину богопротивную.

На крыльце, перед чёрным провалом Вилль немного замешкался. В ночной свежести затхлая вонь изнутри ощущалась отчётливей. Козлиные головы ехидно скалились в лунном свете. Машинально аватар отметил, что мёртвая птица исчезла.

"Не ходи... иди по росе... по росе... по росе..." - трещали сверчки.

Вилль шагнул за порог. Почему-то ему казалось, что ночью дом сам откроет секреты, но юноша ничего не увидел и не почувствовал. Похоже, особняк решил больше не тратить свою драгоценную злобу на невнушаемого аватара.

Волк поднялся в терем, скорее, смахивающий на темницу, и встал у окна напротив одинокой серебряной луны.

Нет, нельзя искать себе пару среди людей. Не поймёт, испугается, убежит и другим со страху расскажет, что дражайший супруг частенько "забывает" поджарить вырезку и точит зубы об табуретку. Ах, да, у него же ещё клыки, когти и хвост отрастают, и не только в полнолуние. Человечьим оборотням одна дорога - на костёр, а эльфийским - в лабораторию к магам, где вывернут наизнанку и выпотрошат, как рыбу.

Или, наоборот, девушка храброй окажется, как та. Щёлк!
– в лоб из арбалета, и не смутится, что в довесок к лапам и хвосту прилагаются крылья. Оборотень и есть оборотень, тварь двуличная.

Но всё-таки для многих людей эльфы-оборотни - северная легенда. Поневоле аватар задумался, а каково живётся оборотням человеческим, всеми гонимым, всеми люто ненавидимым, клыками и когтями вырывающим каждый день жизни у богобоязненного общества? Одна, вон, на защиту перевёртыша встала, так и её сразу осадили. Думай, как все, будь частью своей стаи, иначе - анафема. На костёр! На кол!

...Вот если выпрыгнуть из этого окна, на козлиных рогах и повиснешь, как на кольях...

Эта идея Виллю решительно не понравилась, и он спустился на первый этаж. В недрах дома тяжко застонало-заскрежетало, как будто сами брёвна ворочались. Аватар пошёл на звук. В сенях окон не было, и волчье зрение цеплялось только за полоску лунного света впереди. Кажется, там находилась спальня Лапы. Скрежет половиц в такт шагам оборачивался козлиным блеяньем. Решив проверить догадку, Вилль поднял ногу, но не опустил, а замер. Скрипнуло ещё дважды, прежде чем то, что обитало в доме, сообразило, что прокололось.

"Кхе-хе-хе-хе-хе..." - закряхтело над головой.

– Да оставь ты себе своё золото! Я пришёл помочь! Ты где?

"Скрр-беее..." - пошатнулась услужливо открытая дверь.

В спальне покойника купца оказалось светло. Лунные лучи не дотягивались лишь до углов, а остальное пространство серебрилось мерцающей пылью. Вилль с удивлением отметил, что на картине гораздо больше зверей, чем ему показалось днём. Домашние, лесные, полевые - все собрались вокруг светлоликой девушки с золотыми как рожь волосами и глазами цвета неба. А она смотрела на Вилля. Красивая. Не просто по человеческим меркам, а вообще красивая. Тёплая такая, солнечная. Видно, что она любит животных, может, и оборотней почитает за зверушек, изредка превращающихся в людей.