я никак не мог ожидать, что этот заведующий окопными

работами — Александр Блок. Он весело поздоровался и

сейчас же раскрыл конторские книги. Когда сведения были

отосланы генералу, мы пошли гулять. Блок рассказывал мне

о том, как здесь славно жить, как оп из десятников до­

служился до заведующего, сколько времени в сутки он

проводит верхом на лошади; говорили о войне, о пре­

красной зиме...

Когда я спросил — пишет ли он что-нибудь, он отве­

тил равнодушно: «Нет, ничего не делаю». В сумерки мы

пошли ужинать в старый, мрачный помещичий дом, где

квартировал Блок. В длинном коридоре мы встретили хо­

зяйку, увядшую ж е н щ и н у , — она посмотрела на Блока

мрачным глубоким взором и гордо кивнула, проходя. За­

жигая у себя лампу, Блок мне сказал: «По-моему, в

этом доме будет преступление».

Это была моя последняя встреча с Блоком 1.

145

M. В. БАБЕНЧИКОВ

ОТВАЖНАЯ КРАСОТА

Я не спеша собрал бесстрастно

Воспоминанья и дела...

Ал. Блок

В жизни отдельных личностей, как и в жизни целых

поколений, часто существенную роль играют встречи.

Именно такое существенное значение для людей моего

поколения имела наша встреча с Александром Блоком.

«Дети страсти, дети бурь» 1, мы непосредственно со­

прикоснулись с кругом тех же идей и настроений, кото­

рые несколько раньше волновали и поколение Блока.

Но десятилетняя разница в годах, отделявшая наш

«младший» возраст от «старшего» — «блоковского», по­

могла нам менее болезненно воспринять многое из того,

что столь мучило и терзало непосредственных сверстни­

ков самого поэта.

Мы не состояли в кружках, где процветала «зараза

мистического анархизма», и нас, в сущности, даже едва

коснулась тень крайнего декадентства.

Зато очень многим из нас выпало на долю рано стать

непосредственными участниками «битвы за жизнь», уже

в самом начале века принявшей гигантские размеры.

Тесный круг моих ближайших сверстников состоял в

начале девятисотых годов из людей, только что окончив­

ших университет и впервые соприкоснувшихся с искус­

ством.

Будущие ученые, художники, артисты, они многим

напоминали «архивных юношей» двадцатых — тридцатых

годов прошлого века и вместе с тем были чем-то сродни

гофмановскому Ансельму 2.

Эстетическая стихия являлась основой нашей тогдаш­

ней дружбы. Мы были чувствительно восприимчивы

146

к театру, поэзии, музыке. И, как часто бывает в подоб­

ных «романах дружбы», даже внешне подражали друг

другу.

Все мы в равной мере любили торжественные пря­

мые улицы нашего неповторимого города, гранитные на­

бережные Невы, густую зелень Островов. Собираясь вме­

сте, мы до исступления читали стихи, делились сокро­

венными мыслями или же страстно погружались в мир

звуков.

Мы читали тогда запоем все, что попадало нам в

руки: Шекспира и Хитченса, Данте и Стивенсона, Каль­

дерона и Гоцци, причем нашим кумиром долгое время

был сказочный чародей Гофман. Но все же, даже в пору

своей самой ранней «певучей юности», мы больше всего

тяготели к Блоку.

Лично я оказался счастливее многих из своих сверст­

ников, так как уже в самой ранней молодости имел воз­

можность близко соприкасаться с Блоком.

Сейчас мне трудно припомнить, при каких именно об­

стоятельствах я впервые увидел его. Думаю, что это про­

изошло либо в «Старинном театре», где в 1907 году шла

блоковская переработка «Действа о Теофиле», либо на

одном из многочисленных литературных вечеров, на ко­

торых Блок выступал тогда с чтением своих стихотво­

рений.

Во всяком случае, в связи с этой первой встречей у

меня осталось в памяти лишь самое беглое, мгновенное

впечатление от внешнего облика поэта, подкрепленное,

с одной стороны, известным сомовским портретом, а с