41

запомню, ни один из нас, мальчиков, не танцевал охотно, а был выдвигаем, как на

какую-то необходимую и тяжелую работу.

Летние прогулки и прочие увеселения

В летнюю пору в домашнем препровождении времени появлялись

некоторые разнообразия, а именно - совершались семейные вечерние прогулки.

Дом московской Марьинской больницы находился на Божедомке, между

зданиями двух женских институтов: Екатерининского и Александровского, - и в

недальнем расстоянии от Марьиной рощи. Эта роща была всегдашнею целию

наших летних прогулок. Часу в седьмом вечера, когда палящая жара уже спадет, мы все, дети с родителями, и по большей части с другими обитателями

Марьинской больницы (преимущественно Щуровскими), отправлялись на эту

прогулку. Проходя мимо часового, стоявшего неизвестно для каких причин при

ружье и в полной солдатской форме у ворот Александровского института,

принято было за непременную обязанность подавать этому часовому грош или

копейку. Но подача эта делалась не в руку, а просто бросалась под ноги. Часовой

находил удобный случай нагнуться и поднять копейку. Это вообще было в обычае

у москвичей того времени. Прогулки происходили весьма чинно, и дети, даже за

городом, в Марьиной роще, не позволяли себе поразвлечься, побегать. Это

считалось неприличным и допускалось только в домашнем саду. В прогулках

этих отец всегда разговаривал с нами, детьми, о предметах, могущих развить нас.

Так, помню неоднократные наглядные толкования его о геометрических началах, об острых, прямых и тупых углах, кривых и ломаных линиях, что в московских

кварталах случалось почти на каждом шагу.

К числу летних разнообразий нужно отнести также ежегодные посещения

Троицкой лавры. Но это должно быть отнесено к самому раннему нашему

детству, так как с покупкой родителями в 1831 году своего имения поездки к

Троице прекратились. Я помню только одно такое путешествие к Троице, в

котором участвовал и я. Эти путешествия были, конечно, для нас важными

происшествиями и, так сказать, эпохами в жизни. Ездили обыкновенно на долгих

и останавливались по целым часам почти на тех же местах, где ныне поезда

железной дороги останавливаются на две-три минуты. У Троицы проводили дня

два, посещали все церковные службы и, накупив игрушек, тем же порядком

возвращались домой, употребив на все путешествие дней пять-шесть. Отец по

служебным занятиям в этих путешествиях не участвовал, а мы ездили только с

маменькой и с кем-нибудь из знакомых.

В театрах родители наши бывали очень и очень редко, и я помню всего

один или два раза, когда на масленицу или большие праздники, преимущественно

на дневные спектакли (а не вечерние), бралась ложа в театре, и мы, четверо

старших детей с родителями, ездили в театр; но при этом пьесы выбирались с

большим разбором. Помню, что один раз мы видели пьесу "Жако, или

Бразильская обезьяна". Не совсем помню сюжет этой пьесы, но в памяти моей

сохранилось только то, что артист, игравший обезьяну, был отлично

42

костюмирован (настоящая обезьяна!) и был замечательным эквилибристом. Но

ежели мы редко бывали в театрах, то зато в балаганах московских (у так

называемых Петрушек) бывали по праздникам и на масленицу с дедушкой

Василием Михайловичем Котельницким, о чем я уже упоминал, говоря об этой

личности.

Родители наши были люди весьма религиозные, в особенности маменька.

Всякое воскресенье и большой праздник мы обязательно ходили в церковь к

обедне, а накануне - ко всенощной. Исполнять это нам было весьма удобно, так

как при больнице была очень большая и хорошенькая церковь.

При больнице находился большой и красивый сад, с многочисленными

липовыми аллеями и отлично содержимыми широкими дорожками. Этот-то сад и

был почти нашим жилищем в летнее время. Там мы или чинно прогуливались с

нянею, или, усевшись на скамейках, проводили целые часы, делая различные

"кушанья" из песку, смоченного водою. Играть же позволялось только в лошадки.