который обсуживался членами в скромных, но иногда жарких прениях. Там

читали вслух произведения известных уже русских поэтов и разбирали их по

правилам здравой критики: это предоставлено было уже не членам, а

сотрудникам, отчасти как испытание их взгляда на литературу. Наконец,

законами общества постановлено было, между прочим, дружество между членами

и ненарушимая скромность, к которой приучались молодые люди хранением

тайны; тайна же эта состояла в том, чтобы не рассказывать другим воспитанникам

о том, что происходило в обществе, и не разглашать мнений членов о читанных

там произведениях воспитанников. Где этот драгоценный устав? Где та доска, на

которой писались имена первых воспитанников, которая висела в зале и

передавала имена их позднейшим поколениям воспитанников? Жуковский, в

последнее время посетив пансион, спросил об ней. Ее уже не было! Грустно было

его чувство.

Антонский всегда присутствовал в заседаниях общества в качестве

почетного члена. Другие почетные члены были лица известные: попечитель

университета, И. И. Дмитриев, Карамзин и другие; случалось, что и они заезжали

в среду к Антонскому и неожиданно для воспитанников приходили в собрание их

общества и сидели до конца. Сердце радовалось: и у них, видя возрастающих

литераторов, и у воспитанников пансиона, видя внимание к себе таких людей!
– -

Так в то время приготовлялись молодые люди в литераторы.

Первые опыты Жуковского в поэзии принадлежат ко времени его

воспитания. Они были помещаемы в журналах "Приятное и полезное

препровождение времени" (1797 и 1798) и "Илокрена" (1798). За это замечание я

обязан одному юному критику моих "Мелочей". Потом они были помещаемы в

"Утренней заре", составлявшейся из трудов воспитанников пансиона4. И. И.

Дмитриев, знавший его и прежде, особенно обратил на него внимание по

выслушании на пансионском акте его пиесы "К поэзии". Он после акта пригласил

его к себе и с этого времени больше узнал и полюбил его5. Угадывая его сильный

талант, с тех пор он никогда не пропускал недостатков молодого поэта без

строгих замечаний. Щадя способности слабые и немощные, он почитал делом

поэтической совести не скрывать недостатков и уклонений от вкуса тех молодых

поэтов, которые имели достаточно сил для овладения своим искусством. Таким

образом, и к этой пиесе "К поэзии" в стихах:

Поет свой лес, свой мирный луг,

Возы, скрыпящи под снопами, --

он заметил Жуковскому, что пение предполагает сладкозвучие, что оно

мелодия, что оно не выражает скрипа, хотя и есть инструмент, называемый

скрипка. Молодой Жуковский жадно выслушивал замечания Карамзина и

Дмитриева и много воспользовался их строгими замечаниями.

Грееву элегию "Сельское кладбище" перевел Жуковский тоже еще в

пансионе первый раз в 1801 году, по замечанию гр. Д. Н. Б-ва6, не

четырехстопными ямбами, как я напечатал прежде, а шестистопными и принес

свой перевод к Карамзину для напечатания в начинающемся в 1802 году

"Вестнике Европы"; но Карамзин нашел, что перевод нехорош. Тогда Жуковский

решился перевести ее в другой раз. Этот перевод Карамзин принял уже с

восхищением; он был напечатан в "Утренней заре" и в "Вестнике Европы", в

последней, декабрьской книжке 1802 года. Он был посвящен автором другу своей

юности Андрею Ивановичу Тургеневу. Таким образом, известный нам перевод

был второй, а последний, гексаметром, вышедший уже в старости поэта, должно

считать третьим. Такова была настойчивость молодого поэта в стремлении к

совершенству, и таких-то трудов стоил ему тот превосходный стих, та мастерская

фактура стиха, которыми мы восхищаемся ныне.

Об этом-то Андрее Ивановиче Тургеневе вспоминает Жуковский в

послании к брату его Александру Ивановичу, а вместе и об отце их Иване

Петровиче.

Где время то, когда наш милый брат

Был с нами, был всех радостей душою?

Не он ли нас приятной остротою

И нежностью сердечной привлекал!

Не он ли нас тесней соединял?