— Ну да!—обрадовалась Динка.— Разве не не вспомнил? Нет? Мы еще на каток собирались!

— На каток...— растерянно пробормотал Кешка.

— Вот видишь! Видишь! Ты уже начинаешь припоминать! — Динка так обрадовалась, как будто с новым годом его поздравляла.— А еще, помнишь, когда мы учились в первом классе, а вы во втором, помнишь? Ты еще к нам в спальню с каким-то мальчишкой вбежал, и вы толкались. И ты еще тогда с моей кровати покрывало стащил.

Кешка во все глаза смотрел на Динку, совершенно огорошенный. А она подумала и прибавила, невольно вздохнув:

— Этот мальчишка еще потом в Казань уехал.

— В Казань...— медленно произнес Кешка. Ему показалось, что стенки у спальни сдвинулись с места и тихонечко поехали — одна вверх, другая вниз.

— В Казань,— деловито кивнула Динка,—К родственникам. Чего ты удивляешься? Неужели и это забыл? Вот да! А я точно помню. Покрывало стащили. Такое синее. Не помнишь, что ли?! Потому что толкались. Ну, вот, теперь будешь знать. А что, ты что-нибудь имеешь против?

— Так чего же ты... Чего же ты молчала столько лет?! — Кешка задыхался от негодования.— Позапрошлый год... В первом классе... Ты бы еще детский садик вспомнила!

— Так я бы не вспомнила,— доверительно произнесла Динка и даже пальцем дотронулась до пуговицы наКешкином пиджачке. — Да меня тут один из нашего интерната надоумил. Такой принципиальный, такой принципиальный — ужас! Понимаешь, все помнит, до капельки: когда ему кто на ногу наступил, кто в его дежурство по чистому полу прошел, все помнит. И еще устраивает всем страшную месть. Правда-правда! Как у Гоголя. Ты читал Гоголя?

Кешка читал. И даже хотел что-то сказать. Или, может быть, закричать. Совсем уже собрался, и рот открыл, но вдруг... он вспомнил! Вспомнил и закрыл рот.

Алькин друг Чика будет великим изобретателем. Есть такая серия книжек: «Жизнь замечательных людей». Когда Алька Владимиров вырастет, он напишет книжку для этой серии. Книжку про жизнь своего друга Чики. Потому что Чике уже сейчас, хоть ему всего двенадцать, приходят в голову исключительно великие мысли. Однажды он сказал:

— Знаешь, Алька, мы должны оказывать внимание старикам.

Мальчики сидели в старой беседке. Только что прошел дождь, и с кустов еще капало. Стены беседки были мокрые, пахло сырым деревом и тополями. Было поздно. Над верхними окнами стоквартирного дома горело еще одно окошко — круглое: это вышла луна. Время для раскрытия всяческих тайн и секретов было подходящее.

Алька шмыгнул носом. У него давно замерзли ноги, по он по опыту знал, что Чика еще не закончил свою мысль. Поэтому Алька не шел домой, а сидел и терпеливо дожидался, что еще придумает Чика. И Чика придумал:

— Вот ты, Алька! Что сделал лично ты для своей бабушки?

Алька вздохнул. У него не было бабушки, и Чика это знал. Но сейчас ему важно было развить свою мысль до конца.

— Вот видишь! — сказал он,—Я, признаться, тоже еще ничего. Но это пока. А вообще к нам позавчера тетка приехала, так я решил сделать ей подарок. Такой подарок— соседи ахнут!

Алька навострил уши. Он верил в Чику и был убежден, что тот на ветер слов не бросает. Но Алька любил точность.

— Тетка—это не бабушка,— сказал он.

— Ну и что?

Вечно этот Алька сунется со своими замечаниями, и сразу всякое настроение пропадает...

— Так она не старушка!

Запахло спором. Чика, не раздумывая, ринулся в бой за честь приехавшей тетки:

— Это все равно! Она уже совсем пожилая женщина. Ей шестьдесят лет или там сорок. В общем, она уже достаточно старая, чтобы получить такой подарок.

Чика подождал, не придет ли приятелю в голову новое возражение, но тот молчал.

— Что ж я, по-твоему, должен ждать, пока она совсем состарится или даже умрет? — продолжал наступать Чика.

Алька промолчал и на это. Чика подумал: может, ему стоит обидеться на Альку, и пока ничего не говорить... Но, во-первых, он не умел обижаться на такую ерунду, а, во-вторых, не мог держать при себе свои секреты. Ему обязательно надо было с кем-нибудь поделиться. И он выложил свой замысел:

— Понимаешь, Алька, я решил скомбинировать будильник и электрический утюг. Пускай будильник звонит, когда утюг нагреется. Здорово, а? Как ты считаешь?

Алька был человек осторожный. Он считал, что это здорово, но на всякий случай спросил:

— Так мы же электричество еще не проходили?

— Чепуха! — отмахнулся Чика.— Вот все лягут спать, я утюг разберу и посмотрю, что там такое. А утром ты приходи, и мы все обмозгуем...

Назавтра Алька был у Чики ровно в девять. Ему открыла тетка. На плече у нее висела наволочка и еще что-то белое, должно быть простыня. Тетка выглядела озабоченной. Она кивнула Альке и спросила, повернувшись к дверям в комнату: