Сегодня, зная, как опрокинут Россию в пропасть события семнадцатого года, приходишь к твёрдому убеждению, как же был прав Великий Витязь и Верный Сын Отечества.

Каледин резко раскритиковал пресловутый принцип старшинства в выдвижении офицеров, который сдерживал продвижение по службе людей даровитых и талантливых, а на первый план ставил формальное правило – продвижения по службе в первоочередном порядке заслуживал тот, кто старше по производству в равный чин.

Без учёта заслуг, знаний, даровитости, уровня самообразования – тот, кто этот чин получал раньше, автоматически, в первоочередном порядке, претендовал на выдвижение по службе, нередко не имея для этого никаких иных оснований.

А молодые, талантливые офицеры оставались в прежних ролях, опускались, прекращали учиться и готовиться к испытанию войной, и, со временем, превращались в такой же отстой, который правил ими.

Особое хождение в войсках получили воззрения Алексея Максимовича о значимости высокого морального духа войск, которые меряются силой с неприятелем на поле боя, о единстве офицерских кадров и масс вооружённого народа.

Крылатой стала фраза Каледина, которая уже давно была его жизненным принципом: «Командир не посылает войска в бой, а ведёт их к победе».

После этой конференции Каледин стал узнаваем по всей России.

Молодые офицеры писали ему восторженные письма, мудрые и трезвые военачальники – слова поддержки и одобрения.

Закостенелый и во многом виновный в поражениях России генералитет негативно отнёсся к выступлению Каледина на конференции, и сумел создать в глазах высшего военного руководства, до царя включительно, негативное мнение о подлинном новаторе, полководце новой формации.

Не помогли ему и слова одобрения и участия бывшего Главнокомандующего в войне с Японией Куропаткина, который одобрил все оценки данной конференции в печати и призвал офицеров детально изучать её материалы.

Вокруг Каледина установилась обстановка умолчания и неприятия всех его идей и предложений, и он целых пять лет оставался во главе училища, что, конечно же, сдерживало его возможности к наращиванию влияния на проблемы обучения и воспитания новой армии. Современной и отвечающей требованиям дня.

И только когда в Европе явно запахло новой войной – он был назначен на вожделенную и выстраданную в мыслях должность начальника дивизии, которая позволяла на деле проверить истинность его военно-теоретических воззрений.

Уже в тысяча девятьсот двенадцатом году он, на пятьдесят первом году жизни, принял под начало 12 кавалерийскую дивизию.

Как он шутил в кругу единомышленников: «Самое счастливое число для меня – двенадцать: двенадцатый год – двенадцатая дивизия – двенадцатого кавалерийского корпуса. Вот какое совпадение».

При назначении на дивизию он получил и очередной генеральский чин.

Мария Петровна была на седьмом небе от счастья – теперь она жена Его Превосходительства генерал-лейтенанта Каледина. Куда как заманчивее звучало, нежели жена простого генерал-майора, да ещё и в провинции.

Ей открывались двери в избранное светское общество, и она, казалось, стала даже тяготиться домом, детьми, перепоручив весь уход за ними домашним воспитателям.

***

Дивизию он увидел во всей красе неорганизованности и слабой выучки, низкого морального состояния и дисциплины.

Во всём этом он уже разбирался на месте самостоятельно.

Два года отвела ему судьба на подготовку дивизии к грядущим тяжёлым испытаниям.

За это время он успел многое. Самое главное – воспитать своих последователей и соратников, единомышленников.

Он был даже рад, что жена осталась в столице, с детьми, так как это позволяло ему сосредоточиться на том, чтобы готовить вверенные части к испытаниям на поле боя.

В это же время им были внесены принципиальные предложения в развитие тактики и стратегии войск, боевые уставы.

Отправил он на имя военного министра и пространное послание с обоснованием положений военной доктрины государства, чем сумел создать о себе репутацию непреклонного, неуступчивого военного руководителя.

От боли и желчи заходилось его сердце, когда он видел, что натуры, сродни Ренненкампфу, получают верх при назначении на должности, щедро отмечаются иными монаршими милостями.

К слову, тот же Ренненкампф уже был командиром корпуса и носил три звезды на погоне. То есть, был удостоен генерал-лейтенантского звания.

«Какие же это беды для Отечества, коль такие прохиндеи получают старшинство по службе, выдвигаются на столь ответственные должности?» – думал Каледин.

«Ну, ладно, пусть я завышенно оцениваю свои способности, не обо мне речь, но сколько вокруг талантливых людей, а они – внизу, наверх им ходу нет. А бесталанные, не любящие ни людей, ни Отечества, беспринципные существа, не отягощают себя тем, чтобы напряжённо трудиться во благо Отечества, получают пред честными служками преимущество и превосходство.