– Ничего подобного. Ты всего лишь один из десяти. И пока ты не сделаешь чего-

нибудь совсем ужасного – а ты не сделаешь – никто на тебя смотреть не будет.

Все, идите оба.

Стоя позади Маленькой Энн у форганга – выхода для артистов – Томми мечтал

превратиться в невидимку. Том Зейн-старший, все еще в пробковом шлеме и

белом костюме, в которых работал в большой клетке, задержался рядом и

оглядел сына с головы до ног. Ничего не сказав, махнул стеком в знак

приветствия и ушел.

– Наша музыка, – шепнула Маленькая Энн. – Две минуты, – она поправила волосы.

– Если забудешь, просто смотри на меня… Эй, Томми, ты чего?

– Чувствую себя странно. Будто сейчас стошнит.

Девушка схватила его за руку. Ладонь была такая же, как у него, – твердая, мозолистая, сухая от канифоли.

– Это ничего. У всех бывает. И у меня тоже. Ты справишься. Мама говорит, глупо

было не разрешать тебе регулярно выступать. Что ты не перенервничал вовремя.

Мама говорила тете Бесс… - она замолчала, стиснула его пальцы и выпустила. –

Наш выход.

И побежала к аппарату.

Выскочив с девятью девушками на манеж, Томми бросил быстрый взгляд на

публику. Когда он начал карабкаться к сияющим кольцам, солнце било в лицо.

Следующие шесть минут, пока барабанная дробь и взрыв аплодисментов не

возвестили о конце номера, у Томми особо не было времени заботиться о том, как

он выглядит. Уходя с манежа, он запнулся о ленту балетной туфли и упал на

клоуна. Тот беззлобно его оттолкнул. Возле форганга Марго потрепала Томми

по плечу.

– Неплохо, неплохо, только в следующий раз следи за ритмом, – и убежала на

следующий номер.

Томми пошел снимать розовый костюм и парик.

Вечернее представление прошло так же, а ближе к ночи, когда рабочие готовили

цирк к долгому переезду в Сан-Анжело, в дверь трейлера Зейнов постучала

Марго. Внутри было темно: кабель передвижного генератора уже отцепили. При

свете керосиновой лампы Томми помогал маме складывать посуду.

– Входи, Марго, – пригласила Бесс Зейн. – У нас остался кофе… надо допить, а

то придется выливать.

Она налила кофе в пластиковый стаканчик.

Марго отхлебнула горькой черной жидкости.

– Хочу взять Томми в воздушный балет, пока Бетси не поправится. Я прослежу, чтобы ему что-нибудь заплатили.

– Тетя Марж, – выпалил Томми, – я же выступаю завтра с Сантелли в Сан-

Анжело, помните?

– Ну, нам ты нужен, а они обойдутся. Я поговорю с Тонио.

– Мама… – взмолился было Томми, но Бесс, повернувшись к нему спиной, мыла

кофейник.

– Делай, как сказано, Том-младший.

– Да, мэм… – понурился он.

Возразить было нечего.

По сравнению с прошлым годом Сан-Анжело выглядел меньше, грязнее, унылее.

Томми трудно было представить, что он действительно жил здесь с октября по

май, ходил в школу, разведывал местные улочки, заводил друзей. Теперь это был

просто очередной город.

Сантелли сегодня вышли пораньше, чтобы проверить аппарат. Анжело, вооружившись ватерпасом, лазил наверху, а Марио испытывал сетку старым

проверенным способом – прыгал по ней туда-сюда. Заметив Томми, он

остановился пожелать доброго утра.

– В чем дело, парень? Ты чего как в воду опущенный?

Томми рассказал, и Марио покачал головой.

– Да уж, не повезло.

– Ага. Мне так хотелось…

– Я говорю, что Бетси с ее ногой не повезло, дурачок. Слушай, будут и другие

города. Я, конечно, поговорю с Папашей Тони, но дважды появляться в одном

представлении – это слишком. Впереди куча времени.

Заметив на лице Томми горькое разочарование, Марио с грубоватым

добродушием добавил:

– Наверное, тебе тоже не повезло. Но даже если ты начнешь только в будущем

году, мы все равно сможем объявить тебя самым юным воздушным гимнастом

Америки. Эй, Анжело! – позвал он. – Как считаешь, можно будет в следующем

году объявить Томми самым молодым гимнастом в Штатах?

– Не выйдет! – прокричал Анжело. – У парня в Блумингтоне девятилетний летает.

– Не такой уж я и маленький, – уязвлено сообщил Томми.