поменьше. Нас, конечно, много, семья большая, но не настолько. Но теперь

трудно избавиться от такой огромной развалюхи. Даром и то не возьмут.

Возле дома были припаркованы еще три автомобиля: серый Форд седан, которым

Сантелли пользовались на гастролях; гигантский черный «Хадсон» и выгоревший

на солнце спортивный MG, щедро забрызганный красной грязью и глиной.

– Похоже, у Лисс и Дэвида новая машина, – нахмурился Марио. – Это не

калифорнийская грязь. Номера Миннесоты? Интересно, чья она…

Он рывком распахнул дверь.

– Входи, Том.

На первый взгляд холл показался темным и громадным. Освещал его

старомодный канделябр, дающий больше теней, чем света. На комоде лежали

куртки, свитера и детская обувь. Пол устилал старый прохудившийся ковер. В

воздухе стоял аромат кофе и специй, и Марио с одобрением потянул носом.

– Похоже, приготовления к Новому году идут полным ходом.

Он поставил чемодан на пол, и словно по сигналу в конце холла появился Папаша

Тони.

– Это ты, Мэтт? Ты встретил… а, вижу. Рад встрече, Томми.

Обутый в тапки, он неслышными шагами пересек холл и протянул руку.

Закатанные рукава синей рубашки открывали жилистые загорелые предплечья.

Густые побелевшие волосы были аккуратно зачесаны с низкого лба, но седые

брови делали взгляд тяжелым. Томми почувствовал, как пронзительные глаза за

секунду смерили его с головы до ног, отметив все, включая оторванную пуговицу

на свитере и потертую обувь.

– Как поживает отец, Томми?

– Очень хорошо, спасибо, сэр.

– Мэтт, где мы его поселим?

– В комнате Джонни.

– Не выйдет. Джонни здесь, – имя Папаша Тони выговаривал скорее как

«Джанни». – Ты разве не видел его машину? И он привез с собой партнера, девушку. Для нее тоже надо найти комнату. Ну, Люсия что-нибудь придумает.

Он кивнул Томми, явственно пытаясь казаться добрее.

– Будь как дома, мальчик мой.

Марио распахнул двери справа по коридору, и они вошли в большую длинную

комнату с высоким потолком. Толстые выгоревшие занавеси на окне были

раздвинуты, в огромном камине трещало пламя. Возле огня спинами к двери

собралась (как показалось Томми) целая толпа мужчин, женщин и детей.

Некоторые сидели на стульях с высокими спинками, другие устроились на

кожаных пуфах. Девочка возраста Томми и младший мальчик прикорнули на

полу. Посреди этой группы стоял, оживленно жестикулируя, красивый блондин в

синем свитере.

– …и я сказал старому Френзелю, что он может сделать со своими приказами, и

не стал дожидаться, пока он последует моему совету. Вечером, пока они убирали

шапито, я за грузовиками прокрался к заведующему реквизитом, объяснил, в чем

дело, и поставил его перед выбором. Либо он без лишнего шума возвращает

Стелле отцовское оборудование, либо я даю ему…

Невысокая темноволосая женщина, встав со стула, поспешила к ним. Поднявшись

на цыпочки, она взяла Томми за плечи и с минуту пристально его изучала. Потом

улыбнулась.

– Так вот ты какой, Томми. Мэтт много про тебя рассказывал. Мэтт, я и не

слышала, как вы вошли.

– Ну разумеется. С Джонни-то, дающим сольный номер, – фыркнул Марио. –

Томми, это моя мать, Люсия Гарднер. Люсия, куда мы его поселим? В мою старую

комнату?

– Нет, когда Папаша Тони начнет репетиции, там будешь спать ты. А комната

возле Анжело?

– Детская? Боже, Лу, там до сих пор кроватка стоит. Лисс наверняка захочет ее

для ребенка. Говорил тебе и говорить буду – я там спать не собираюсь.

Люсия Гарднер со смехом развела руками. Томми вдруг подумал, что в свое

время она была редкостной красавицей. И сохранила остатки былой красоты до

сих пор: высокий умный лоб, темные, широко расставленные глаза, брови вразлет

– такие же, как у Марио – которые придавали ей слегка удивленный вид. Люсия

Гарднер была маленькая, полногрудая, но с тонкой талией и очаровательными

покатыми плечами.

– Что ж, – вздохнула она. – Прошло то время, когда я могла указывать тебе, где

спать. Можешь снять свитер, Томми.

Она взяла у него свитер, и Томми снова отметил точность и красоту ее движений: Люсия Гарднер двигалась, будто танцевала.