он вопил на меня.

Анжело, завязывающий шнурки, вскинул голову.

– В следующий раз, Мэтт, падай прямиком в сетку. У тебя так голова кругом шла, что ты не поймал бы перекладину, даже если бы Томми бросил ее правильно.

Твой тайминг полетел ко всем чертям.

Марио развел руками.

– Diomio, что за семейка мне досталась! Я сделал тройное сальто, а им не

понравилось, как я вернулся на трапецию!

– Да-да, – с нежностью ответил Анжело. Запустив пальцы в черные кудри Марио, он заставил того поднять голову. – Думаешь, я не знаю? Но я же не хочу, чтобы

ты свернул шею, ragazzo.

Они совсем забыли про Томми. Или уже принимали его присутствие за должное.

В этот момент мимо проходила Маленькая Энн, со своим новым фотоаппаратом

искавшая, на что бы потратить последний кадр, и сняла их троих.

Лежа в кровати и глядя в темноту, Томми так и не понял, что его настойчивость

по-любому привела бы его в воздушный номер – рано или поздно. Для него

полеты по-прежнему означали Марио.

Неделей позже прибыл контракт. Отец прочел его и объяснил Томми:

– Короче говоря, Папаша Тонио будет твоим законным опекуном, пока тебе не

исполнится восемнадцать. И он несет за тебя ответственность.

– А для чего это все?

– Есть разные причины. В том числе по закону несовершеннолетние, не

проживающие с родителями, должны иметь опекуна. А еще он сможет заключать

контракты для всей своей труппы сам, а не присылать мне отдельный, чтобы я

подписал. Но твой контракт он передать никому не может. Здесь сказано, что, пока ты не живешь с родителями, ты должен оставаться под его крышей и под

его личным присмотром. In loco parentis – в качестве родителей. Что касается

зарплаты… ты будешь получать карманные деньги, а остальное пойдет на твой

банковский счет. И никто – ни мама, ни я – не сможем их снять. Только ты – и то, когда тебе исполнится двадцать один.

– Пап, ты что, мои деньги ему не доверяешь?

– Если бы я не доверял ему твои деньги, разве я доверил бы ему своего сына?

Просто хочу, чтобы у тебя был начальный капитал. В общем, никаких денег, пока

тебе не стукнет двадцать один.

Отец улыбнулся, но глаза были серьезные.

– Адский труд и мелочь на карманные расходы. И ты знаешь, как Тони

обращается со своими. Последний раз спрашиваю, сынок. Мне ставить подпись?

Томми кивнул. Отец расписался, потом Томми взял ручку и написал на контракте

свое полное имя: Томас ЛеРой Зейн-младший. И вдруг задумался, каково будет

чувствовать себя Томми Сантелли.

В канун Рождества к Томми запоздало пришло осознание всей важности

принятого решения. Всю неделю, проведенную в разъездах по магазинам, он был

слишком взволнован, чтобы думать. Теперь же отец, развалившись в кресле, курил сигару из присланной Ламбетом пачки, мать напевала рождественский

гимн, а ему хотелось плакать. Хотелось вскочить, разрыдаться, умолить отца

написать Сантелли, что все это ужасная ошибка, что он не собирается никуда

ехать. Потом отец пошевелился в кресле, Томми встретился с ним глазами и

почувствовал, будто отец знает, что у него на уме. Том Зейн столько проработал

с животными, что понимал все происходящее без слов.

– Лентяйничай, пока можешь, – сказал отец с зевком. – Недолго осталось.

Слова застряли в горле. Несколькими дня позже, собирая новый чемодан, Томми

удивлялся, как мог в чем-то сомневаться.

В канун Нового года под яростным ливнем Томми сел в автобус до Лос-

Анджелеса. Махая на прощание родителям, он знал, что прощается с детством.

Когда родные лица исчезли из виду, стало немного грустно. Даже дома у него

больше не было: мама перебиралась к отцу на зимнюю стоянку. Впрочем, если

подумать, это место вряд ли можно было назвать настоящим домом. Томми

ощущал странную неопределенность, подвешенность, но он был слишком молод и

жизнерадостен, чтобы долго печалиться. К тому времени, как автобус выехал на

трассу, Томми уже спал и видел сны.

ГЛАВА 6

Автобусная станция в Лос-Анджелесе кишела людьми. Томми неуверенно брел

сквозь живой поток, волоча тяжелый чемодан и вглядываясь в чужие лица. Он