Шрифт:
Поначалу лета он получал под свою команду десять-пятнадцать солдатиков и направлялся в один из колхозов с заданием — заготовить корма для воинской живности.
Поскольку в N-ской части в большинстве своем служили солдатики из крестьянских семей, то свое извечное крестьянское дело — косьбу да скирдование — они знали получше своего командира — городского жителя от рождения. Так что старшине только то и оставалось, что держать порядок в бумагах-отчетах, на ночь пересчитывать наличный состав да налаживать связи с местным населением...
Первые дни на важном задании Бывалый соблюдал проформу, а потом, в виду особой занятости в налаживании контактов с местным населением, пускал дело на самотек, то бишь на доверие.
А занят старшина бывал очень даже. Не было случая, чтобы в любом совхозе-колхозе да не нашлось молодицы, вдовушки, в доме которой так нужен был обходительный, сильный мужчина, какового в старшине все молодые вдовушки просчитывали с первого взгляда.
Бывало, выйдет вечером старшина за калитку, сядет на лавочку — глядишь: вокруг него местные жители-то и собираются. И бывалому человеку, конечно же, было что порассказать о службе воинской, трудной.
Так бы и шли сенокосы за сенокосами, и быть может, совершенно иначе сложилась бы жизнь в общем-то неплохого мужика, да случай всю малину, как говорится, обломал.
Падок оказался мужик на деньги легкие. Был замечен в спекуляции на районном рынке вещевым довольствием N-ской части.
Командир пожалел бывалого мужика. Не отдал под трибунал. А тихо списал в запас.
N-скую часть на знамя как раз выдвинули, а командира — на повышение. И негоже было командиру перспективы такие славные марать.
Так что, повидал мужик немало.
И прозвище свое не зря получил — Бывалый.
Теперь вот на склоне лет вздумалось ему организовать артель, куда и взял сначала за компаньона Балбеса, встретившегося в одном из перегонных по стране поездов, а потом и Труса — по случаю.
И назначил себя директором.
Артель замахнулась широко...
В отчем краю всегда была одна особая напряженка с тем, чего народ особенно алкал во все времена и исторические периоды: белая, пшеничная, сахарная. Она была товаром и деньгами. И при умелом подходе деньги могли бы течь рекой, только лопатой загребай, знай.
Вот за это непростое и опасное, в виду закона, дело и взялась артель.
Место обитания и работы артели было славно выбрано: под самым боком города Энска, всего в пяти километрах.
И все бы хорошо да славно было, да случилось погореть с основным продуктом производства. Погореть здорово: еле-еле на тыщу рубликов штрафом отделалась артель.
Так что нынче пришлось затаиться и перестроиться: перешли на торговлю сахарными «петушками» да любимыми Трусом кошечками-копилочками с русалками вместе взятыми.
Конечно же, навару с этого было сущий пустяк. И нужно было хорошее, настоящее Дело!
* * *
И Дело само нашло артель.
Бывалый получил приглашение. От человека, у которого по блату брали сахар мешками — сначала для производства основного продукта, теперь для мелочи: «петушков».
Семен Давыдович Петухов — человек оч-чень серьезный, и просто так — чайком побаловаться — не позовет.
Знать, имеется у него к артели — Дело. А за Дело можно и цену соответствующую запросить!
Бывалый заехал на Зареченский колхозный рынок собрать свою артель для важного разговора с Семеном Давы-довичем. Проходя чеканным шагом по торговым рядам, он отдал приказ Трусу и Балбесу:
— Сворачивайтесь! Есть дело.
Артельщикам собираться быстро не привыкать. Местная милиция приучила к армейской сноровке с этим делом.
Не прошло и двух минут, как картины с русалками были упакованы, кошечки-копилки собраны в ящик. С сахарными «петушками» и вовсе проще обстояло дело. Раз — и в чемодане.
Бывалый был серьезен как никогда. Его серьезность намерений передалась и другим артельщикам. На ходу Бывалый информировал соартелыциков о ситуации:
— Семен позвал!
Трус сразу же сообразил, о каком Семене шла речь:
— Семен Давыдыч?
— Он самый.
— А чего? Его еще — не того?.. Не посадили? — поинтересовался Балбес.
Бывалый даже шаг придержал:
— Накаркать захотел?
Балбес понял, что сболтнул что-то не то:
— А я — что? Я — ничего. Просто интересно, понимаешь: ворует за пятерых, а никак не поймают.