Шрифт:
* * *
Операция «Ы»
Тем, кто хотя бы однажды побывал в городе Энске — совсем недалеко: всего-то сутки от столицы на пассажирском поезде — еще долго будет сладко вспоминаться этот мирный, заштатный российский городишко.
Порой он будет даже сниться...
И сниться будут его незамысловатые площади да улицы, носящие такие же незамысловатые названия: «Луговая», «Стародорожная», «Линейная», «Пятая линейнй», «Ленинская», «Рябиновая».
Приснится его центр, мало отличающийся от центральной части иных городов средне-русской возвышенности. Его окраины с разбегающимися во все концы улочками с переулочками... С приземистыми домами в цветущих палисадниках да вишневых садах...
В палисадниках прекрасное всегда в соседстве с насущным: среди тянущихся к солнышку георгинов с темно-пунцовыми шапками налитых бутонов торчат неказистые перья зеленого лука да чеснока.
Иногда будет сниться череда заборов вдоль окраинных улочек Энска — выкрашенные и облупившиеся, высокие и низкие, пошатнувшиеся и крепкие, молодцеватые...
Приехавшие из столицы по командировочным делам, остановившиеся на ночь в городской гостинице очень скоро коротко знакомятся со всеми ее тремя дежурными — тетей Машей, тетей Клавой и тетей Зиной. Все три женщины очень разные и очень похожие друг на дружку в силу особенностей своей гостеприимной профессии-Командированные и гости быстро привыкают к правилам жизни этого города, и правила эти кажутся, естественно, разумными и простыми.
Уезжающих домой по завершении всех командировочных заданий маршрутный автобус на железнодорожный вокзал везет в юго-восточном направлении, через Зареченскую окраину, где почти у самого вокзала расположился колоритнейший Зареченский колхозный рынок, добротный и богатый в любое время года.
Но о Зареченском колхозном рынке чуть позже...
* * *
«В минуту размышлений трудных...» нам пора познакомиться с одним почти что коренным жителем города Энска.
Семеном Давыдовичем Петуховым...
Нынче с утра он заметил за собой странность: Семен Давыдович нервничал. И очень даже сильно.
Самым явным признаком этого было то, что он стал как-то странно принюхиваться. Вообще-то с обонянием у Семена Давыдовича всегда было все в порядке.
Он тонко отличал запах дешевого вина от плохого. Его могли ввести в заблуждение дамские духи: чем более диковинным и неприятным был для него их аромат, тем, почему-то дороже они стоили.
Когда Семен Давыдович, дергая своими холеными усами вверх-вниз, принюхивается, это самый явный признак того, что Семену Давыдовичу несладко, и он нервничает...
Конечно же, при должности Семена Давыдовича — директора базы Энского горторга — нервничать приходится довольно часто. Но только внешне. Потому что к сердцу он пустые тревоги не допускал. Себе дороже — тратить здоровье на неопределенные пустяки, как то: усушка, утруска, недостача. Все эти стихийные бедствия для всех без исключения складов не стоили и грана его треволнений и здоровья.
Потому что Семен Давыдович в совершенстве практиковал всеми этими «стихийными бедствиями» делу на пользу себе в корысть.
«Как можно! Директору базы!» — воскликнете вы в этом месте нашего бытописания.
Помилуйте! А разве бывает иначе? Покажите, где вы встречали директора базы, у которого усушки, утруски и недостач с расхищениями не бывает?
Покажите, и там устроят экскурсию!
Как в историческом музее или в Кунсткамере в Ленинграде!
Семен Давыдович был тертый калач: со многими проблемами своей жизнедеятельности он лихо справлялся и поводов нервничать, как выше уже было замечено, ближе своей приемной не допускал.
Но сейчас...
Запахло ревизией.
И не какой-нибудь там заштатной районной или даже городской. Дурные вести приехали из области. Принесены были верным человечком.
Ревизия предполагалась не плановая, а очень даже кем-то «накопанная».
Под Семена Давыдовича «копали» давно и упорно.
Точнее было бы сказать, что не было дня, недели, месяца и года, чтобы кто-нибудь не копал под Семеном Давыдовичем почву, на которой он стоял пока еще очень крепко.
Семен Давыдович был не прост. За годы своего сидения в кресле директора базы он оброс такими связями и такими нужными людьми, которых он мог задействовать в лихую годину так, что — будьте уверены!..
Представить себе, как падает этот могучий дуб, корнями вросший в городскую номенклатуру так, что никакими тракторами и бульдозерами их не выдернуть, было невозможно.
Казалось, что Семен Давыдович вечен, как этот мир. И не только казалось, так было на самом деле.
И вот что-то где-то сработало.
Какой-то тайный механизм, какая-то тайная, пока не замеченная и не высвеченная пристальным взором горного орла — Семена Давыдовича,— пружина распрямилась, развернулась и своей высвобожденной силой сжатия привела в никому не нужное действие спокойно себе дремавший до сей поры громадный маховик, имя которому внеочередная, неплановая ревизия.