Шрифт:
– А он может отказаться?
– Кто его знает? Всё-таки они побратимы!
– Когда власть идёт в руки, никто не устоит. Власть есть власть!
– Посмотрим, посмотрим… Значит, так. Бери на себя разговор с Аскольдом. Согласится он на свержение Дира, я колебаться не буду. Этого проходимца надо убирать. К добру он не приведёт. Самое худшее для страны - непредсказуемый правитель. Он может и в пропасть завести.
– Аскольда я беру на себя.
– Но знай: коли он откажется, я вече собирать не буду. Смуты в княжестве не хочу. А уйдут и Дир, и Аскольд, жди борьбы за престол. Поднимутся род на род, объединения бояр между собой сцепятся, народ будет расколот на толпы, которые вступят между собой в кулачные бои, а там, глядишь, и до поножовщины и крови недалеко. Было это, видел подобное. Повторения не желаю!
«Кто я для Аскольда? Рядовой боярин, - размышлял Вяхорь после разговора с Драгомиром.
– Надо бы кого-то другого к нему подослать, кого он хорошо знает, кому верит. Но с кем он дружит? Я так его мало знаю. Всегда-то он в стороне, старается держаться неприметно…»
И вдруг его осенило: Есеня! Она сама говорила, что дружила с ним целых два года!
Но тут ревность захлестнула сердце Вяхоря. А вдруг у них было что-то серьёзное, а после разговора любовь возобновится, и она, чего доброго, уйдёт к Аскольду? Всё-таки не боярин какой-нибудь, а князь киевский!.. Но потом здравый рассудок взял верх и он преодолел себя, решив, что если бы у них была большая любовь, то они раньше, до него бы сошлись… «Так или не так, но дело надо доводить до конца!» - окончательно решил он.
Придя домой, он с ходу прервал попытку Есени отчитать его за то, что он не так переступил порог (шагнул мимо коврика), за руку потащил её в свою горницу и стал кидать слова ей в лицо:
– Вопрос о вече решён! Я только что говорил с Драгомиром! Он согласен собрать народ! Половину дела я решил!
– А что за вторая половина дела!
– подаваясь ему навстречу всем своим худеньким телом, спросила Есеня.
– Надо уговорить Аскольда сохранить за собой княжеский престол после Дира!
– А он может отказаться?
– Драгомир говорит: да!
– И ты считаешь, что с Аскольдом должна говорить я?
– догадалась Есеня.
– Конечно! Ты же сама говорила, что у вас до сих пор сохранились дружеские отношения!
– Говорить-то я говорила…
– Что-нибудь изменилось с тех пор?
– Да расстались мы не очень хорошо…
– Ну-ну!
– От ворот поворот я ему дала, вот и ну-ну! А с тех пор ни разу не видела и не разговаривала.
– Это даже лучше!
– Почему?
– Да как тебе сказать… Когда девушка даёт отказ, всё равно на что-то надеешься. Даже обоготворяешь её в душе…
– Приходилось переживать нечто подобное?
– Вроде того…
Она подумала. Решилась.
– Хорошо. Я поговорю, - коротко ответила она.
Есеня приоделась в самое лучшее, но не крикливо, а со вкусом, так, как любил Аскольд: в платье из «зенденя» - привозной хлопчатобумажной ткани, отороченной вышивкой, подпоясалась вязаным поясом. На ноги надела сафьяновые башмачки, а волосы заплела в две косички, - как положено замужней женщине. Шею украсила янтарным ожерельем, руки - золотыми браслетами. Охране, стоявшей у входа во дворец, сказала, что идёт по важному делу к князю Аскольду, и её пропустили без проволочек.
Аскольда она застала в своей горнице, сидящим за столом. Он вскочил, явно растерявшись от её неожиданного появления, некоторое время совершал растерянные движения, но потом взял себя в руки, предложил сесть в кресло, сам устроился напротив, жадно и неотрывно смотря в её лицо. Этот взгляд смутил Есеню. Она поняла, что он продолжает любить её, что помнит прежней - юной, чистой, неспособной на дурные поступки. И под его доверчивым взглядом вдруг почувствовала, что дело, с которым она пришла к нему, предосудительное, заслуживающее порицания, и ей стало неловко и стыдно.
– Как ты живёшь?
– жалко пробормотала она, стыдясь прямо взглянуть в его честные глаза.
– Не знаю, - быстро ответил он, не отрывая от неё влюблённого взгляда.
– Вот в поход сходили, а буря все наши суда разметала.
– Слышала…
И вдруг неожиданно для себя задала вопрос, надеясь получить нужный ей ответ:
– А кто виноват в гибели людей?
Аскольд пожал плечами:
– Да кто виноват? Боги, наверно.
Она надеялась, что он укажет на Дира, замыслившего поход, тогда она бы легко перевернула разговор на необходимость созыва вече и устранения с престола Дира, но Аскольд даже не обратил внимания на её вопрос, продолжал спрашивать её:
– Ты вышла замуж, говорят?
– Да…
– И ребёнок есть?
– Недавно на свет появился…
Она заметила, как тень пробежала по его лицу, но он пересилил себя, сказал:
– Дети обязательно должны быть в семье. Какая семья без малышей? От них вся радость, весь свет. Они дают смысл всей жизни.
Он говорил так, будто у него у самого была куча ребятишек, и он был главой большого семейного гнезда. А она сидела и мучилась, не зная, как приступить к главному вопросу, из-за которого явилась к нему. Поняв, что не сумеет начать нужный разговор, поднялась с кресла и пошла к двери: