Галина выдержала паузу. С помощью хлеба она подобрала с тарелки все крошки мяса и, только проглотив последний кусочек, небрежно объявила:

– Не считая подготовительных курсов - здесь все так же, как и в этом семестре, - в следующем у тебя шестнадцать часов.

Об этом Зиночка и сама знала, поскольку количество часов определяла кафедра. Тем не менее на подругу она посмотрела с некоторым интересом.

Галина между тем продолжила все тем же небрежным тоном:

– Два лекционных потока и две группы - по два и четыре часа* /*Одна неделя - два часа, другая - четыре/и одна группа - четыре часа. Расписание по неделям у тебя постоянное, поскольку потоки и группы с чередующимися парами просто меняются местами. В понедельник и вторник - по шесть часов, правда, в понедельник есть окно, а в четверг - четыре часа, - перечисляла она, делая вид, что не замечает ни открытого от изумления Зининого рта, ни так и не донесенного до него огурчика.
– Более подробная информация у меня в сумке.

Поскольку Зиночка так и не проронила ни одного слова, Галина наконец "заметила" ее остановившийся взгляд и снизошла до объяснений:

– Я просто позвонила вашему диспетчеру.

Такое объяснение никак нельзя было назвать исчерпывающим.

Зиночка все еще хранила подавленное молчание, а очень довольная произведенным впечатлением Галина млела в ожидании, когда к подруге вернется дар речи.

– Просто позвонила!
– Дар речи к Зиночке наконец вернулся.
– Тяжелый характер нашей Ларисы Михайловны известен всему институту. Я даже не знала, что уже есть расписание! Светка вчера к ней ходила, так она ее просто послала, заявив, что расписание еще не готово. Причем так заявила, что бедняга пришла на кафедру вся в красных пятнах. Говорят, ее даже ректор побаивается. Я имею в виду Ларису Михайловну. Конечно, и ей не чуждо что-то человеческое, - будучи от природы человеком справедливым, Зина не смогла умолчать о наличии у Ларисы Михайловны человечности, - когда Сашка была маленькая, ворчать-то она ворчала, но обычно при составлении расписания учитывала мои просьбы. Правда, я никогда не наглела, и просьбы мои были весьма скромные.
– Зиночка оборвала свой экскурс в историю и все так же удивленно обратилась к подруге: - Слушай, Галь, а откуда ты все-таки ее знаешь?

– Ну-у, - протянула Галина, - как оказалось, мы с Ларисой Михайловной живем по соседству, собак иногда вместе выгуливаем. У нее тоже кокер-спаниель. Опять же корпоративная солидарность тоже что-нибудь да значит. Мы регулярно обсуждаем трудности нашей работы по составлению расписания. К тому же я никогда не забываю, что институт много больше техникума, и ее работа гораздо сложнее моей.

– И ты молчала?!
– Это был почти крик души. Впрочем, даже если бы подруга поделилась столь ценной информацией раньше, Зиночка вряд ли попыталась бы этим воспользоваться. Так что смысла "выходить из берегов" не было никакого. Хотя, конечно, "душа" и "смысл" - понятия не всегда совместимые.

– Вообще-то хотя мы и раньше встречались, познакомилась я с ней недавно, - поторопилась успокоить подругу Галина.
– Когда она отбила наших зайчиков...

Тут у Зиночки возник вопрос, почему, независимо от размера, любимые собаки в рассказах своих хозяев превращаются именно в зайчиков.

– ...у жирного и совершенно дурного бультерьера, который на них бросался. Так вот, пока я, подхватив на руки, успокаивала свою Синди, Лариса Михайловна на руках со своим Феликсом отпинала бультерьера...

Зина чуть не подавилась, а откашлявшись, растеряно пролепетала:

– Разве такое возможно?
– В глубине души, однако, она уже поверила Галине.

– Вообще-то вряд ли, - подруга не стала отрицать, что ее рассказ звучит неправдоподобно, - но Лариса Михайловна сделала именно это: отпинала ногами бультерьера, наорала сначала на собаку, а потом и на подоспевшего хозяина этого урода, такого же жирного, как и его собака.
– Даже сейчас Галина готова была вновь закипеть от негодования, собственно говоря, она уже почти кипела, но взяла себя в руки и поведала счастливый финал: - Сначала этот отморозок с пивным брюшком тоже орать пытался, но в результате, поджав хвост и скуля, они ретировались. Скулила собака, - сочла нужным уточнить Галина, - а хозяин пошел весь красными пятнами и...

– Как Светка, - вставила Зиночка и с каким-то непонятным ей самой удовлетворением констатировала: - Умеет все-таки Лариса Михайловна довести до кондиции.

– И знаешь, Зиночка, что меня действительно потрясло? Несмотря на крайнюю степень раздражения, она не произнесла ни одного действительно бранного слова...
– задумчиво говорила между тем Галина.

Зина выключила газ под джезвой с кофе. Ей пришло в голову, что, возможно, стоило бы поощрить Галину, развивая и дальше собачью тематику, тогда они могли бы весь вечер проговорить о собаках. Для нее самой такой разговор был бы, пожалуй, скучноват, но, во всяком случае, безопасен. Об этом стоило подумать, но думать оказалось некогда, поскольку Галина вспомнила наконец об истинной цели своего визита.

– Вчера звонил Олег, - с места в карьер начала она, - он сейчас в Питере...

– Знаю, - бесцветным голосом перебила ее Зиночка, - он был у нас на кафедре.

– И что?
– Сама того не замечая, Галина потянулась за ореховым печеньем, количество калорий в котором, Светлана уже подсчитывала сегодня.

– Ничего, - Зиночка, стараясь выглядеть безразличной, пожала плечами.
– Перекинулись парой слов.
– Она не стала вдаваться в подробности своих маневров, имевших целью избежать более продолжительного общения.