– Поедем в La Casa, котлету хочу, – говорю я.

– Собирайся, через пять минут у машины жду, – отвечает Сергеич.

Я уже воображаю, как буду два часа слушать мямли своего босса, но, в надежде извлечь пользу в виде информации, встаю и иду за сумкой.

Едем довольно быстро, потому что в нашей компании все, включая водителей, работают по принципу «невозможное – возможно, а если ты считаешь иначе, то биржа труда открывается ровно в 9.00». Многие за сигареткой рассуждают о тирании, шутят о том, что поводом для невыхода на работу может быть только смерть, ноют про отсутствие времени на личную жизнь. Все это – гон чистой воды. Не нравится – иди нах – это раз! И не надо забывать, что все вышеназванные беды не хило компенсированы зарплатой – это два! Были компенсированы, до кризиса… Блин, жизнь поделилась на «до» и «после», как было бы круто сделать «вместо»! Я начинаю мыслить планетарно, даже представить себе не могу людей, которых увольнение настигло в 45 лет. Тут все гораздо хуже, возрастной ценз. Мы все, трудолюбивые муравьишки, долго-долго искали, пахали, выстраивали будущее, а сработало, как всегда, мое любимое: «Хочешь насмешить Господа – расскажи ему о своих планах». С другой стороны, не хрен расслабляться! Все, что происходит сейчас лично со мной – просто плата по счету за привыкание к хорошему. Понравилось? Оплати!

– Сергей, паркуйтесь где-нибудь и ждите, – сказал Сергеич.

Мы с ним зашли в рестик, нас посадили за стол и выдали читанки. Через минуту мое периферийное зрение засекло тень официанта, а Сергеич начал атаку:

– Марин, Petit Chablis? – поинтересовался он.

– Шаблями делу не поможешь, – ответила я глубокомысленно. – Абсент King of spirit, сахар не жечь, отдельно – вода с лаймом и листьями мяты, – выдала я уже в сторону притаившейся тени.

– А мне тогда морсику клюквенного, – обрадовался Сергеич, потому что выпить бокал вина он еще мог, а вот абсент, в его понимании, был чистой воды наркотиком. Однажды заботливый босс абсолютно серьезно спросил, не стану ли я резать уши, хлебнув этого напитка? Я ответила, что для этого мало пить абсент, нужно сначала стать Ван Гогом, а вот если им станешь, то режь что хочешь – ты уже в истории!

Мы с Сергеичем перечислили тени официанта все свои заветные кулинарные мечты, тень ушла в стену (как – не знаю), и босс понял, что надо как-то сглаживать напряжение первых минут:

– Марин, ты не расстраивайся. Не может ведь все это продолжаться вечность! Главное, ты остаешься в компании, а потом мы что-нибудь придумаем. Да и там, в Перми, не дураки ведь в команде. И город большой, наверное, интересный. Я, правда, сам не был, но Анатолий Громов, ты его знаешь, рассказывал, что любопытно. Галерея есть, кремль какой-то…

– Виктор Сергеич, что мне делать с машиной и квартирой? – спросила я самым дочерним голосом, на который была способна.

– С квартирой ничего делать не нужно, а с машиной подумаю. Там, до всех этих перипетий, служебный парк был неслабый – лексусы, кажется, но теперь-то, понятно, все проще.

– Виктор Сергеич, вот скажите мне, а что я там делать буду? У меня и здесь-то последние съемки были полгода назад – бюджетов нет, а там что? Вывески для магазинов интимуслуг и саун?

– Ты не ершись! Там региональные TВ – бюджеты остались! Это мы тут объелись, не знаем, на какие Канны выпендриваться, а там нужно то, ради чего мы вообще придуманы – делать так, чтоб покупали товар! Да, народ попроще, но тебе же без разницы – пельмени или депутаты, у тебя задача другая!

– Виктор Сергеич, у меня Рюрик совсем больной, да и старенький он уже, – вздохнула я, видимо, вследствие поступившего в организм третьего глотка абсента.

– Это попугай твой, что ли?

– Ну да.

– Любишь птиц? – участливо поинтересовался Сергеич.

– Не-а, только Рюрика, – ответила я, соображая, что с темы Рюрика надо съезжать, потому как слезы не за горами.

– Не расстраивайся, с собой его возьмешь, устроитесь в лучшем виде. Я вот только не знаю, что твой Марк про это скажет, мужик он у тебя серьезный. Как у вас с ним?

– Да никак, вот этим точно париться не надо, – ответила я, уже готовая убить босса за копание во мне лопатой, потому что после попугая тема Марика была самой говняной на свете темой для обсуждения.

– Мариш, ты не сердись, – стушевался Сергеич. – Ты ж сама мне говорила, что личная жизнь в твоем случае – не главное. Но я – человек семейный, для меня все это очень дорого, вот и волнуюсь за тебя как за близкого человека. Эх, Марин, говорил тебе тогда, не торопись ты с отказом!

– Виктор Сергеич! – заулыбалась я, справившись с волной говна про Марика.

– Ну ладно, ладно, взрослая девочка, сама разберешься, знаю, – угомонился босс.

– Виктор Сергеич, вернемтесь в регионы. Что там за структура, кто в правлении, что за люди, сколько их там вообще?

– Рулит там Федор Скалич. У него связи хорошие, он из местных. По твоим делам есть пара-тройка людей, даже своя монтажная, кажется. Офис хороший, я фотки видел. Тебе кабинет обещали. У них на носу тендер на P&G, да и кое с кем из наших прошлых табачных клиентов удалось договориться. В общем, нужно ехать и показывать класс!

– Или fuck… – изрекла я в задумчивости.

– Марина! – пожурил Сергеич, не употребляющий никаких бранных слов даже в мыслях. Я часто думала, что же он выкрикивает, если, к примеру, споткнется или прищемит палец? «О?» Или «Больно-то как?» Или хотя бы «Черт!» Однажды мы с Сергеичем и двумя аккаунтами приперлись в полном параде на презентацию к клиенту, стоим, ждем приглашения, рассматриваем листы с макетами и понимаем, что альтернативно одаренная Надька прихреначила несколько листов на жвачку! Скорее всего, у этой дуры кончился клей, а мы жутко опаздывали, делая все, как всегда, в последний момент. Аккаунты не нашли слов, я тихо прошипела: «Пиздец! Надька – труп!», а Сергеич сказал: «Н-да-а…» Вообщем, ждать от нашего босса человеческих эмоций не приходилось, он для такого свинства был слишком воспитан.