Шрифт:
— Сколько же ваш гак?
— Наш гак самый большой в Калининской области, — ухмыляется пассажир.
— Вроде бы уж должны и приехать.
— Приедем, — оптимистически отвечает сосед.
— Не могут сделать бетонку... — возмущается Артем. — Я бы вашего председателя сельсовета за ноги вздернул за такую дорогу... У, черт! Так можно и картер пробить!
— На легковой еще ничего, — говорит человек, — а вот на грузовике все потроха вывернет наизнанку.
— Он у вас, наверное, на поезде ездит?
— Кто?
— Председатель ваш!
— И на поезде, — говорит пассажир, — и по дороге ездит, а то как же?
— Руководители, черт бы их побрал! Сколько техники, наверное, угробили...
— Много, — соглашается сосед. — Но ежели бы только от него одного зависело... Район денег не дает, а руководители местных предприятий, что пользуются дорогой, и слышать о ремонте не хотят. Они план выполняют.
— Какие еще предприятия? — удивляется Артем.
— Эту дорогу эксплуатируют стеклозавод и спиртзавод...
— Вы надо мной смеетесь, — говорит Артем. — По этой дороге возят водку и стекло?!
— До станции, а потом по железной дороге.
— Что же, интересно, они привозят на станцию? Битую посуду?
— Бывает, и бьют, — спокойно говорит пассажир. — Только они списывают бой. У них такая статья есть.
— То-то иногда с водкой перебои бывают... Оказывается, вот где собака зарыта! Моя бы воля, я этих руководителей предприятий и председателя сельсовета — всех под суд!
— Их надо бы, а председателя за что?
— И вы еще его защищаете!
— Да нет, чего его защищать... Только вот что я вам скажу: поселковому Совету на благоустройство поселка всего-то отпущено на год тыща рублей. Вот и думай, куда ее употребить: грязь эту месить или клуб ремонтировать... В эту дорогу не одну тыщу, а десятки тысяч надо вложить, ежели делать ее по-настоящему...
— Когда же ваш треклятый гак кончится?! — выходит из себя Артем, чувствуя, что еще километр-два, и «Москвич» рассыплется.
— Видите впереди мостик? Переедем, а там за поворотом и Смехово.
Мостик оказалось не так-то просто переехать: перед ним глубокая яма и сразу вздыбленные бревна. Артем выходит из машины — мотор опять заглох — и начинает вправлять в гнезда настил. Пассажир помогает.
— А вы сильно похожи на дядю Андрея, — говорит он. — И обличьем, и по характеру тоже... Горячий мужик был, особенно смолоду...
«Москвич» с ходу вскарабкивается на мост. Звонко тарахтят под колесами раскатанные бревна. В черную воду сыплются кора и щепки. За невысоким ельником наконец показались деревянные избы. Из крайней тянется в помрачневшее небо тоненькая струйка дыма. Женщина в ватнике достает воду из колодца. Белая, с длинными прядями по бокам коза с любопытством наблюдает за ней.
Не лучше было и в поселке. Заляпанная засохшими лепешками грязи свинья важно расположилась посередине дороги. Сколько Артем ни сигналил, свинья даже ухом не пошевелила. Пришлось вылезать из кабины и прогонять ее. Смеховские куры отличались от всех других. Любая нормальная курица, издали завидев автомобиль, срывается с места и с всполошным криком норовит угодить под колесо. Местные же не проявляли такую прыть, не кудахтали: они спокойно продолжали кормиться и уступали дорогу автомобилю, лишь когда он подруливал вплотную.
Эта избитая, изрытая, размытая дождями, стертая до дыр колесами и выбитая до скелета копытами дорога не знала ремонта со дня своего рождения. И Артем чуть не рассмеялся, увидев полинявший дорожный знак: скорость не свыше тридцати километров! ГАИ могло быть спокойно: даже самый отчаянный шофер здесь не нарушит правила уличного движения.
Когда «Москвич» выбрался на песчаную возвышенность и впереди торжественно замаячила кирпично-гранитная водонапорная башня, пассажир сказал:
— Вы спрашивали, горел ли тут поблизости лес? Горел. Молодой ельник-то — мы проезжали — вырос на месте пожарища. Давно это было. До войны еще.
— Мне тогда четыре года было...
— Вот и ваш дом, напротив поселкового... Я тут сойду.
— Это хорошо, что напротив, — хмуро сказал Артем. — Сейчас пойду к председателю и выложу ему все, что я думаю... Как его по батюшке?
— Носков Кирилл Евграфович.
— Гнать его нужно в три шеи...
— Давно пора... Да вот не прогоняют ведь, — сказал попутчик. — На третий срок переизбрали... Я думаю, это оттого, что у наших сельчан нет своих машин. Легкая кавалерия имеется, как же без нее? Велосипеды, мотоциклы, а вот легковушек пока ни у кого не числится. А на двух колесах шпарят мужики и бабы вдоль путей, с ветерком. Дорожка накатана, хоть шаром катись...