Едоков прибавилось и юноше пришлось чаще ходить на охоту. Айри быстро освоила мельницу, и зерно стало убывать с катастрофической быстротой.

Три дня Алекс не вспоминал о корабле Тусета, давая возможность келлуанину хотя бы немного подумать. Но время шло, и на четвертый день вечером юноша спросил:

– Вернешь ли ты Книгу Сета на родину, господин?

Энохсет неприязненно взглянул на него.

– Ты так озабочен судьбой реликвии? Или хочется выбраться с острова?

Ожидавший чегото подобного Алекс покачал головой и решил немного польстить старику.

– От тебя ничего не скроешь, господин. Да, мне не хочется провести здесь всю жизнь.

– Почему? – собеседник то ли притворялся, то ли действительно не понимал. – Это хорошее место. Здесь не жарко, растет пшеница, яблоки и виноград. Тут водится дичь, а воды у острова богаты рыбой.

Александр задумался, как бы ответить ему повежливее, а то еще обидется.

– Ты и Айри могли бы создать семью, – продолжал тот. – И ваши потомки будут владеть этим местом вечно.

"Ага, как же! – подумал Алекс. – Заявится какойнибудь Давл Кирпичная Морда или местные дикари, и перебьют всех".

Однако вслух он сказал:

– Дети должны расти среди людей и видеть множество лиц. Без общения они могут стать подобны животным.

При этих словах Айри открыла рот и посмотрела на него огромными глазами.

– Ты же сам говорил, как тяжело было, когда вас осталось шестеро, – отыскал, наконец, подходящий аргумент Александр.

– Если ты так хочешь убраться отсюда, то зачем спрашивать меня? – проворчал келлуанин, отворачиваясь и вытирая глаза. – Я же всего лишь жалкий старик! Кого интересует мое мнение?!

– Зачем ты обижаешь меня, почтенный Энохсет? – дрогнувшим голосом спросил Алекс.

А когда тот удивленно взглянул на него, продолжил.

– Ты спас мне жизнь и ты хозяин этого острова. Как я могу звать сюда корабль без твоего разрешения?

Александру и в самом деле не хотелось обманывать старика. Вдруг еще решит пойти по стопам своего господина?

Кто знает, какие шестеренки повернутся в старой башке? И какие яды у него еще остались? Возьмет да и потравит и их с Айри, и корабельщиков.

Не ожидавший таких слов Энохсет зашмыгал носом.

Громко высморкавшись, он вытер лицо платком.

– Ты знаешь, какие преступления я совершил. Для меня нет прощения.

– Ты был молод, и обманут Хотепсетом, – возразил юноша. – Во всем, что случилось, только его вина. Разве ты уже не достаточно наказан богами? Ты провел почти сорок лет вдали от родины, потерял жену, детей, страдал от одиночества на клочке земли у самого края света! Ты полностью искупил свою вину, господин.

– Ты думаешь? – с какойто детской надеждой спросил старик.

– Конечно! – уверенно ответил тот. – А главное, ты вернешь святыню в храм Сета.

Энохсет погрустнел и еще раз высморкался.

– Я слишком стар для такого долгого пути…

– Господин, разреши мне сказать, – внезапно раздался робкий голос Айри.

Мужчины разом посмотрели на девочку.

– Говори, – кивнул Энохсет.

– Разве ты не хочешь прожить остаток дней среди людей в теплом доме с тенистым садом и пить пиво и вино в окружении заботливых слуг?

– О чем ты? – вскинул брови старик.

Алекс тоже ничего не понимал.

– Тикена! – торжествующе проговорила Айри. – Если тебе тяжело плыть в Келлуан, купи дом там или в любом другом городе у моря!

Энохсет медленно покачал головой и тяжело вздохнул

– Жить там, где я никому не нужен? Лучше остаться здесь. Тут похоронены моя жена и дети. Пусть уж и я упокоюсь рядом с ними.

Наступила тишина. Александр лихорадочно размышлял, что делать дальше. Девочка захлюпала носом. Старик, не стесняясь, плакал, вытирая слезы мокрым платком.

– Ты хороший человек, господин Энохсет, – Алекс поклонился на тонганский манер, пробуя еще аргумент. – Ты гостеприимно принял нас на этом острове. Так помоги еще раз. Дай нам возможность выбраться отсюда в большой мир.

Старик упрямо молчал. Юноша решил подстраховаться.

– Клянусь, что твоя воля будет исполнена мною, чтобы ты не решил.

Айри вдруг упала перед Энохсетом на колени.

– Пожалуйста, господин, – она умоляюще протянула к нему руки. – Помоги! У меня нет родителей, но я буду чтить тебя как отца.