– Погоди, господин, светильник никак не загорается, – оправдывался сторож. – Сейчас, сейчас.

Тусет нервно сглотнул: " Неужели эти мерзавцы хотят посадить меня в камеру пыток? Боги! Только не это!"

– Вот и все, господин!

В темноте затрепетал робкий огонек масляного светильника.

– Идите сюда, – медленно махнул им Небубис.

Но бывший жрец остался на месте.

– Нет! – проговорил он дрожащим голосом. – Я туда не пойду!

– Пошел! – мощной рукой старший мождей схватил его за локоть и поволок к узкой, круто уходившей вниз лестнице. – Иди, старая сволочь!

Тусет упал, но Моотфу тащил его по ступенькам, не давая подняться на ноги. За ним, удовлетворенно сопя, спускались подчиненные.

Сторож уже отодвигал поросший паутиной засов единственной двери. Натужно скрипнули бронзовые петли, на людей пахнуло сырым и затхлым воздухом подземелья.

Старший мождей швырнул несчастного старика в темноту.

– Закрывай! Пусть теперь тут поколдует!

Тусет с трудом приподнялся и сел, прислонившись спиной к двери. Изза неё доносились удалявшиеся шаги мождеев и хихиканье Небубиса.

А бывший второй пророк храма Сета изо всех сил вглядывался в темноту, стараясь очнуться от затянувшегося кошмара. Того, что с ним случилось, не могло быть, просто потому, что не могло быть никогда! Разве не он когдато отыскал старинные свитки с древними гимнами богине Рененут, восстановил по обрывкам папируса хвалебные песни богу АмошРаа в хранилище свитков Амошкела? А возвращение на берега священного Лаума Книги Сета?

Тусет никак не мог понять, почему все эти Великие боги, для славы которых он сделал так много, позволили свершиться такой страшной несправедливости? Или, все же, это сон?

Холод подвала стал забираться под тонкую рубашку старика, лишний раз доказывая, что тот бодрствует, и все это происходит наяву.

Упираясь рукой в дверь, он поднялся на ноги, попрежнему стараясь хоть чтото разглядеть в этой кромешной тьме. Вдруг ему показалось, что справа появилось какоето чуть более светлое пятно. Приглядевшись, Тусет вздрогнул, сердце пронзила острая боль. Свет пробивался сквозь дымоход над очагом, сооруженным здесь по приказу Мосайха. На нем палачи калили пыточный инструмент. Очевидно, солнце заглядывает сейчас в трубу и, отражаясь от её кирпичных стен, дарит несчастному узнику частичку света.

Старик разглядел бронзовый крюк, подвешенный к каменной балке, перевернутый табурет, сломанную скамью с кожаными ремнями, еще какието предметы неясных очертаний. Тусет потерял сандалии, когда мождеи выводили его из усадьбы, и теперь плиты пола неприятно холодили босые ступни. Приволакивая ноги, он прошаркал до табурета, поставил его, сел и закрыл лицо руками.

Перед глазами вспыхнул огонь, в оранжевых углях лежали, дожидаясь своего часа бронзовые прутья. Окровавленное тело висело на связанных руках. Широкоплечий, угрюмый укр отступил в сторону, вытирая потный лоб. Мокрый от крови кнут волочился за ним по каменным плитам. Сидевший в кресле старик с широким золотым ожерельем на узкой груди разомкнул плотно сжатые, тонкие губы.

– Кто еще посещал твоего господина по ночам?

Молодая, истерзанная женщина открыла полные муки глаза:

– Больше никто, господин, – выдохнула она сквозь слезы.

Кошмар прервал тихий звук шагов за дверью. В напряженной тишине Тусет ясно различил чьето сиплое дыхание.

– Удобная темница, мудрец? – прорезал темноту знакомый хрипловатомертвенный голос. – Как раз для палача.

– Я никого не пытал! – голос бывшего жреца сорвался на визг. – Я только писец…

– Ты записывал слова, вырванные болью и страхом, – согласился неизвестный. – Теперь сам испытываешь то же самое! Тебе страшно?

Сломленный, раздавленный потерями, смертями и предательством, старик заплакал и выдавил:

– Да!

Изза двери донесся удовлетворенный вздох.

– Мы не успели отомстить Мосайху. Он умер своей смертью, хотя тех, кто захочет разграбить его гробницу, ждет большой сюрприз. Помощники тоже ушли вслед за ним. Пока живы только ты и Птахотеп. Но это ненадолго.

– Ты пришел меня убить? – Тусету с огромным трудом удалось взять себя в руки. Голос его больше не дрожал, хотя из глаз все еще текли слезы.

– Зачем? – удивился неизвестный. – Завтра тебя сожрет крокодил, безжалостное воплощение фантазий невежественных обманщиков, называющих себя "жрецами". Или ты предпочтешь укус кобры?

Бывший жрец замер, подтверждались его самые страшные предположения и догадки, от которых он так старательно прятался после встречи с Минхотепом.