– Обождём «Дипскаут»? – поинтересовался Тимофей.

– Нетнет! – поспешно отозвался Помаутук.

– Мы уже миль двадцать проплыли… – неуверенно сказал Кермас.

– Не проплыли, – тут же отозвался Белый, – а прошли! И не двадцать, а все тридцать пять!

– Ничего себе… – пробормотал Олег.

– Ага… – сказал Сихали.

– Чего – ага? – осведомился Шурик.

– Приплыли.

На экране БОПа чётко вырисовывалась бугристая стена. Тупик? Ну уж нет! Столько искать, найти и упереться носом?!

Тимофей направил прожектора вверх, и там засияла поверхность, отливая ртутным блеском.

Продув цистерны, Тимофей всплыл. За прозрачным колпаком «Орки» показался огромный грот. Его каменные своды напоминали скорлупу грецкого ореха – такие же извивы, бугры и впадины. Метрах в двадцати смутно виднелся длинный причал, облицованный гранитом или мрамором, с литыми кнехтами, выстроившимися в ряд.

Сихали всё это видел воочию, потому что поодаль стояли в линию высокие чугунные фонари, поддерживавшие по три кованых светильника каждый. Горели далеко не все лампы, да и те, что были включены, светились вполнакала. Но и этого освещения хватало, чтобы понять – они попали туда, куда хотели.

– Вальхалла… – очарованно прошептал Помаутук.

Тимофей придал лодке движение, подработал рулями и пристал в том месте, где к гавани спускались ступени неширокой лестницы, а в гранит были вделаны бронзовые кольца, позеленевшие от времени.

Сихали покинул своё место за пультом и двинулся к люку, бросив короткое:

– Выходим. Фонари не забудьте – они здесь, в переходном отсеке. «Дипскауту» ещё идти и идти. Сходим пока на разведку…

Перебраться на берег было делом секундным. Следом полезли Кермас и Помаутук, Шурик с Ильёй, Гирин и Купри.

У Тимофея не пропадало странное ощущение – чудилось ему, что он попал в запретную сказку, где царствует злой волшебник. Сихали прекрасно понимал, что сотней метров выше, за каменными пластами, пролегает АЗО, и солнце тужится согреть сопки оазиса Ширмахера, и «новолазаревцы» живутпоживают да добра наживают, но это всё воспринималось умом, а вот душа отвергала доводы рассудка.

– Пошли, – сказал Браун, – осмотримся.

Гигантский грот углублялся в породу, одновременно понижаясь, и там, за рядом погасших фонарей, гостей подземелья встречала величественная трёхпролётная арка, украшенная точёными колоннами и барельефами из белейшего мрамора. Лучи фонарей скрестились на скульптурных изображениях. В дрожащих светотенях перед Тимофеем предстали герои Третьего рейха – вдохновенные «белокурые бестии» в касках, тянувшие руки в приветствии вождю, могучие пролетарии, верные девизу «Дойчланд юбер аллеc!», [181]а вот и сам фюрер – губы плотно сжаты, глаза устремлены вперёд и ввысь, знаменитые усики, знаменитая чёлка… А наверху арки раскидывал крылья грозный орёл, сжимавший в когтях свастику.

– Точно, приплыли, – сказал Харин.

Сихали прошёл средним, самым широким пролётом, попадая на широкую и прямую, вымощенную каменными плитами… улицу? Шаги океанцев и антарктов гулко отдавались, эхом разносясь меж двух высоченных колоннад, что зажимали улицу с обеих сторон.

– Наверное, их высекли из базальта, – проговорил Купри, задирая голову, – окультурили, так сказать, перемычку между пещерами…

– Даа… – вымолвил Гирин. – Это вам не баран начихал…

Между колонн стояли фонари, но света они давали мало, да и тот был тусклым, желтоватооранжевым, словно и не лампы накаливания горели, а стеариновые свечи.

Улица с колоннадой вывела экипажи «Орок» к громадному порталу, поперёк которого висела фигурная металлическая решётка. На ней были закреплены причудливые готические буквы, складывавшиеся в топоним: «Neuer Berlin».

– Добро пожаловать в Новый Берлин! – произнёс Помаутук лязгающим голосом.

За порталом глазам Сихали открылся и вовсе колоссальный грот. В слабом свете редко разбросанных фонарей и одиноких прожекторов угадывался пологий свод километра полтора в диаметре. Разорванные цепочки фонарных столбов очерчивали собою контуры улиц, застроенных домами в дватри этажа, и редко где за стёклами слепых окон высвечивался огонёк. Прямо по центру открывшейся панорамы сгущалась тьма, и Тимофей догадался о том, что тут же высказал Шурик:

– Там потолок смыкается с основанием! Видите? Типа колонна в сто обхватов!

– Господи, – покачал головою Купри. – Как тут только люди живут?

– Чуете? – спросил ТугаринЗмей. – Воняет.

– Смердит, я бы сказал, – поправил друга Сихали.

В самом деле, неподвижный воздух, не знавший, что такое ветер, явственно отдавал затхлостью. Застарелая вонь висела невидимой пеленой – шагаешь и обоняешь. Пахло тухлятиной и горелым, накатывало чемто скисшим и тошнотворносладковатым.

– Никакой вентиляции, – брюзжал Шурик.

– Да нет, – не согласился с ним Гирин, – какаято связь с атмосферой здесь должна быть. Приливом воздух выжимает наружу, отливом втягивает сюда. А иначе они бы тут давнымдавно задохнулись!

Широкая улица с колоннами вывела всю компанию на круглую площадь, обрамленную двумя помпезными зданиями, гнутыми дугою. По карнизу одного из зданий тянулась надпись выпуклыми буквами. «Рейхскомиссариат „Новая Швабия“» – разобрал Браун.

В самой серёдке площади, на высоком постаменте, стояло изваяние – бронзовый фюрер, во всей своей красе.