– Ах вы постылые!

Чумазая девчонка в набойчатом сарафане поднялась из-под загороды и погналась с хворостиной.

– Устя! Устюшка!
– крикнула Лида.

– Ась! Кто меня?

– Здравствуй, Устя! Ты меня не узнала?

– Чего не узнать! Узнала. Куда Бог несет?

– Мы к вам, Устя, гулять пришли. Пойдем с нами гулять.

– Как же! Пойдешь тут! На огороде заместо чучела стоять, вишь, заставили. Кшш... вы, чтоб вас! Ууу...
– крикнула и сердито замахнулась веткой Устюша.

– Да сегодня ведь воскресенье, - заметил Лева.

– Знамо, не середа.

Устюша подошла к плетню и выставила над плетнем свое опаленное солнцем, веснушчатое худое лицо.

– Тебя, Устя, сторожить хозяйка заставила?
– робко спросила Лида.

– Зачем! Своя охотка была! Дай, думаю, праздник пойду погуляю, свиней погоняю, - с хохотом говорила Устюша.
– Да что я им, и вправду каторжная досталась?!
– крикнула она и стукнула кулаком по забору.
– Будни работай и праздник работай! Не хочу работать! Гулять пойду.

Устюша подняла ногу и ухватилась руками за плетень.

– Нет, уж лучше не ходи, Устя, - сказала Лида.
– Тебя хозяйка побьет.

– Она меня и так побьет!
– равнодушно возразила Устюша.
– Я посудину, молока горшок ей разбила, - один ответ!

И Устюша прыгнула с забора.

Лева внимательно разглядывал ее: босые грязные ноги, костлявые плечи, еле прикрытые дырявою сорочкой; жиденькую косичку, трепавшуюся в полинялом платке, и выглядывавшее из платка осунувшееся детское лицо. Много разных настоящих работниц видывал Лева, а такой худой еще не видал. Ему всегда представлялось, как они, верно, есть хотят, все такие худые, что хотелось их покормить. Верно, ее все бьют, а есть не дают... Лева вдруг вспомнил про свои оттопыренные карманы.

– Стойте!
– закричал он.
– Ступайте за мной, я вас в чудесное место сведу.

Лева с Жуком бежали впереди, Лида с Устюшей поспешали за ними, и вскоре все четверо выбежали на полянку, на опушку березовой рощи.

– Вот сюда, на кочку, сюда, в холодок, - пригласил Лева.
– Вон и вода, ручеек. Видишь, Лида? Правда, чудесно?

– Чудесно, чудесно!
– закричала Лида и плюхнулась коленками прямо в кочку, в траву.

– Что же это?
– усмехаясь, спросила Устюша.
– Гулять сказали, а сами садиться?

– Мы только минутку, Устя, - ответил Лева.
– Минутку посидим, отдохнем, а там опять пойдем погуляем. Садись, Устя, - подвигаясь, сказал Лева.
– Будем обедать.

Лева снял с плеча жестяную коробку и достал два небольших хлебца, густо смазанных маслом и переложенных котлетой.

– Ты, Лида, с утра ничего не ела, так на тебе. А это вот Усте.

– А тебе что же?

– Да ведь я завтракал уже дома; мне не очень есть хочется. Что же ты, Устя? Кушай. Не бойся, я себя не обижу.

Лева вытряс из кармана огурцы и ломоть черного хлеба.

– И вам будет по огурчику, когда съедите котлету.

Все принялись за еду. Лида делилась с Жуком. Лева смотрел, как Устюша ела котлету, как запускала зубы в корку белого хлеба, проворно жевала и слизывала языком крошки и масло с губ. Она откусывала большими кусками: большой кусок во рту упирался в щеку, и длинная худая щека натягивалась, делалась на минутку округлой и толстой. "Что, если это ей часто давать, - думал Лева, - каждый день давать котлету и хлеба, ведь у нее щеки такими и остались бы, сделались бы насовсем толстые и круглые".

– Который тебе год, Устя?
– спросил Лева.

– А мне почем знать, - пережевывая большой кусок, ответила Устюша.

– А давно ты в работницах?

– Летошное лето пришла.

– Харчи-то у тебя свои или хозяйские?

– Хозяйские. Харчи хозяйские, и одежа хозяйская, и сама хозяйская, а нонче своя!
– крикнула Устюша, вдруг вспрыгнула на ноги и утерла о бока замасленные руки.

Лида хотела что-то сказать, Лева думал Устюшу еще расспросить, но ей не стоялось на месте.

– Уж куда же я вас сведу, уж куда ж я вас поведу!
– сулила и торопила она.

Напились в горсточку у ручья и побежали с горы за Устюшей.

Лиде опять сделалось весело. Минутная думка, навеянная Устюшей, вылетела из головы. Лиде надобно бы потолковать с Устюшей, расспросить про хозяйку-молочницу, но уж лучше после, потом... А теперь ей хотелось на все посмотреть, везде побегать, взобраться куда-нибудь потруднее, повыше и закричать громко-громко.

– Лева, ау!
– громко кричала Лида.