Я все это понимаю – я не понимаю только одного – зачем я здесь? От кого я его охраняю? Я же ночью рядом не сижу в его будуаре, когда все самое такое и происходит. А днем его топить у гостей уже нет сил…. Что он с ними, интересно, делает? Тишина ночью на палубе стоит, как рыбки в море плещутся слышно, а гостей не слышно. Вот ведь – загадка, а вы мне про воскрешение…

Ночью на палубе тихо. Хотел бы сказать, что матросы поют, что я в легкой майке и шортах со стаканом «гибсона» в руке…. Картинка из старого мюзикла. Слава Богу, никто не поет и я в костюме, и «гибсон» невозможен – мистер Андреас учует запах маринованной луковицы за милю. Как это возможно после баранины – не спрашивайте, не знаю. А вот звезды есть, и сигарета есть, и еще три недели есть, чтобы попытаться придумать, что я буду делать, когда мне отдадут последний чек. Когда заберут костюм, который стал моей второй кожей (хотя, костюмов, кажется штук семь – я их просто меняю каждое утро), и я вернусь в Танжер к своей проблеме: что делать дальше? Что я буду делать дальше?

Я знаю только два места в мире, где мне было также нехорошо, как сейчас: в большом казенном доме на берегу Потомака и в кафе на окраине Рима, когда на жирный и липкий пластиковый стол постелили вчерашнюю «Carriere della sera», поставили трехлитровый графин с дешевым вином и тарелку маленьких маринованных осьминогов. Последствия от этого обеда были такие же, как ежедневные ноющие и липкие ощущения предательства своих граждан собственной родиной все двенадцать лет службы в «конторе».

Я не говорю, что мне не нравилось ощущения собственной избранности, причастности к практически «неприкасаемым», ощущение вседозволенности, возможности испортить чужую жизнь, придумать судьбу любому человеку и искалечить ее же. Иметь в кармане телефон и несколько номеров, по которым достаточно только позвонить и твои проблемы станут проблемами других. Мне нравилась возможность входить в любую дверь и закрывать ее перед другими, заставлять одним только видом твоего документа впадать в транс любого служителя закона, чиновника, превращая его в его же глазах в швейцара дешевого отеля, унижать любого заслуженного и известного человека, если мне казалось, что он кое в чем замешан (а кое в чем замешан любой). Мне это нравилось. Мне это нравилось в молодости, когда нет мозгов, мне это нравилось и позже, когда мозги превратились в камень, а лоб был еще цел.

Какая цена за все это? За возможность быть временно «избранным»? Это, как кредит – берешь сейчас – платишь потом. Это такая игра с простыми правилами: оттянуть срок выплаты до тех пор, пока сам «банк» не лопнет. И действия просты: если придут кредиторы – бах, а тебя нету. Они опять за тобой – бах, бах, а ты опять в другом месте. В общем, игра в прятки с собственной жизнью. Главное, чтобы эти «бах» были не в пустоту. Главное, чтобы кредиторы обязательно в кого-то попадали – тогда они временно от тебя отстают. До следующей «кормежки». Можно этой беготни с металлическим свистом избежать? Можно. Это как в балете – начинать надо с раннего детства. Простое признание самому себе, что ты идеален – и все. И чем скорее ты это себе скажешь – тем быстрее начнется твоя карьера. Надо начинать лет в десять, надо практиковаться на одноклассниках, на друзьях, провоцировать, запоминать, вести дневник и никогда не говорить то, что думаешь. Никому. Даже классному руководителю. Ему только правду про друзей, а о нем самом уже правду директору школы, а о нем уже дальше…. Правда превыше всего! Только надо выбрать какую правду, кому и о ком. И не надо ни о чем много думать – не надо терять на это время. А желательно и перестать думать вообще: до добра доводят не собственные мысли, а распоряжения начальства – это простой закон. Агент секретной службы не думает – он действует. Желательно после письменного указания, чтобы было на кого сослаться в случае появления встречной силы.

Кто думает в детстве, что будет больно и трудно жить? Кто верит, что плохое случится именно с ним? Кто, выбрав в качестве мечты путь в сотрудники специальной службы, думает о справедливости, вере и законе? Юноши верят только в то, что если есть такая работа, которая позволяет не получить сдачи в ответ на удар – такая работа стоит всех идеалов и ценностей. А правильным словам научат! Правильные слова легко запоминаются - их не так много. Главное ведь – прожить спокойно и сытно, правда? А ни то, ни другое мозгами не достичь – нужны приемы самбо и карате, крепкие мускулы, гибкое тело, быстрая речь и ничего не выражающее лицо.

Поэтому, если вы увидели мальчика, который стучится в двери секретного заведения, а не в университет – бейте его палкой – это плохой мальчик. Если ему дать возможность вырасти и стать взрослым – он захочет власти и многим придется туго.

Самое смешное, что такие люди и в самом деле не хотят денег – они патриоты, идеалисты и бессребреники. Они следуют только закону, который им внушили: Закон – это ты…. Хорошо – не ты – твой начальник. Если убрали твоего начальника – твой новый начальник. Главное в этом, чтобы не убрали тебя . Молчи и слушай, веди дневник, провоцируй таких же, как ты, тренируй свои навыки на друзьях и мечтай дожить только до завтрашнего дня…. Правда, эта мечта приходит с опытом. Если бы в фильмах про агентов разведок показывали не горы трупов врагов, а Страх, который они испытывают всю свою жизнь. Если бы умели показывать страх.… Не ужас, а животный страх маленького человечка, накачивающего бицепсы в спортивном клубе, маленького человечка, умеющего убивать одним ударом, но не умеющего чувствовать чужое горе, любить и жить, как живут люди. Человечка, для которого даже мать может стать врагом. Это было бы кино про правду, но, такая правда, никому не нужна, и фильм бы провалился в прокате.

Я бы написал такой сценарий, если бы не боялся. Не маленьких человечков в черных костюмах, а самого себя – я слишком много лет боялся, чтобы перестать это делать. Это стало сутью и смыслом существования – испытывать страх. Когда уходит страх – тебя уничтожают. И наступает конец. Всему. А главное, становится ненужным завтрашний день – так умирают служебные псы, которых учили убивать и служить хозяину. Если дать такому псу все что ему надо, но перестать использовать его по назначению – он или подохнет, или убьет своего хозяина – таких псов, уничтожают пока они еще сильны.

У людей есть еще один выход – спиться и исчезнуть. Я выбрал этот путь. Когда наступил день, которого все боятся – день, когда надо решить: умирать или жить – я выбрал первое. Прав я или нет – я смогу понять потом, когда может быть уже будет поздно…

А мистер Андреас прекрасен в своих шелковых трусах. В руках тонкая сигарета, на ногах желтые шелковые туфли…. Что я привязался к его шелку? Какая мне разница? Не в шерстяных же трусах ему ходить, а мне осталось совсем недолго это видеть.

Яхта пристанет в последнем порту на одну ночь, когда хозяин спит – терпеть он не может вонь и грязь портов, крики людей, грохот и всякое другое, что напоминает ему о том, что есть еще кто-то, кто может неожиданно для него надеть такие же шелковые трусы. Мы пополним запасы топлива, воды и пищи и отойдем еще на 3 недели в море. Где-то у какого-то греческого острова (это держится в секрете) кто-то очень важный должен прилететь на яхту, поэтому последняя партия белокурых птичек будет в этом сезоне последней.