Из-за поворота выехал автомобиль, и я махнул рукой. Растопырив пальцы, я показал все десять, добавил слово доллар, махнул в куда-то вдаль и сказал заветное итальянское слово «Аэропорт». Водитель молча кивнул и я сел в машину.

Минут через сорок тряски в полной темноте, вдали показались огни. И только тут я понял, что сел в полицейскую машину. Водитель был не в форме – она валялась на заднем сидении, а вот между нами лежал симпатичнейший карабин, который и уткнулся мне в бок.

«Американец»? Водитель посмотрел на меня. Да. «Турист»? Опять – да. «Домой»? Черт возьми! Си, сеньор. «Хорошо», сказал водитель и уткнулся вперед. Я бы тоже так сумел поговорить, будь я водителем или полицейским, но слава всем Богам на свете, мы уже подъезжали к местному аэропорту.

Я вылез и вспомнил еще «Милли грация». Кажется, так назывались колготки у последней моей девушки. Стоп. Нет. Грация – это то, что у нее было точно, а милли – это столько, сколько у меня не стало на счету после ее ухода. «Прего», ответил славный парень – сицилийский полицейский, взял десять долларов и вылез вместе со мной. Неожиданность? Но, ничего неожиданного не произошло. Он показал мне на двери зала вылета, нырнул в машину и вынырнул с форменной рубашкой и карабином. Махнул мне рукой и пошел в другую сторону.

В зале вылета немного народа. На маленьком табло было несколько рейсов: в Рим, в Рим (через час), в Рим (еще через час), в Ларнаку, в Мадрид, в Рим (через три часа) и еще в Тель-Авив. Мерси – я выбрал Мадрид, потому что вдруг во рту опять появился отвратительный вкус маринованных детенышей осьминогов в римском кафе, а Израиль вообще не рассматривается – он в моем плане стоит на последнем месте.

Из Италии в Испанию самолет летит минут пятьдесят. И уходят они каждый час, как автобусы. Было четыре часа утра, и я никак не рассчитывал увидеть на борту много пассажиров. В любом случае, есть почти час, чтобы подумать, что делать дальше, съесть сэндвич с тунцом и поспать.

Я подумал, что будет неплохо покататься немного и вернуться назад. Например, из Мадрида полететь на Кипр, потом паромом в Израиль и маленькой частной авиакомпанией в Египет. Оттуда на автобусе в Бейрут (пока не очень стреляют), потом опять самолетом на Кипр и паромом в Александрию. Если кто-нибудь все-таки постарается на меня рассердиться из-за столь невежливого ухода с работы и решит меня поискать, что очень возможно – он должен запутаться и уж точно решит меня искать рядом с местом исчезновения в последнюю очередь.

В Каире есть пара моих друзей, с которыми меня связывает давняя история. Частенько мы работаем вместе. Они, как и я, когда-то очень быстро покинули контору (в чем я им немного помог) и организовали в Египте частную авиакомпанию (два самолета, которые всегда стоят на ремонте). Их небольшой офис находится в районе Хан-Халиль в старом городе. Если кто-то начнет искать этот офис, то еще до того, как он его найдет, офис исчезнет и превратится, ну, скажем, в лавку, торгующую маслами и уксусом. Шум от твоих шагов всегда бежит впереди тебя, говорят в старом Каире.

Таким образом, одно из звеньев моего «петляния» исчезнет – то есть пропаду я где-то в Израиле. Меня это устраивает. Все придумалось удачно, и должно было бы так и случиться, если бы не одно но…. Выглядело это «но» очаровательно, если возможно применить это слово к невысокой женщине средних лет в форменном костюме какой-то авиакомпании. «Но» подошло к креслу, на котором я сидел, улыбнулось и носком грациозной туфельки 6 номера тронуло бумажку, валявшуюся на полу.

– Вы летите в Мадрид, сеньор? – Голос для четырех часов утра тоже был очаровательным: легкая хрипотца средиземноморской вдовы с устойчивым запахом крепкого кофе и конька.

– Увы.

– Тогда Вам пора на посадку. Ваш рейс 1226.

– Еще раз – увы. Вы ошиблись, милая. Мы не знакомы и Вы, вероятно, приняли меня за другого.

– Нет, сеньор. Вот тот, видите, человек, который выходит из аэропорта с большой сумкой на плече, просил Вам передать конверт (она протянула мне конверт) и вот эти слова: «Вас ждут завтра в Тель-Авиве».

– Где меня ждут?

– Подробности в конверте. – Она продолжала улыбаться.

– А почему тот милый сеньор с большой сумкой сам не подошел? – Я почему-то смотрел на ее не слишком миниатюрные ноги.

– Какой сеньор?
– Я поднял взгляд – она смотрела прямо мне в глаза. Я посмотрел в сторону выхода и никого не увидел. Она больше не улыбалась.

– Вы сказали…. – Она уже повернулась уходить, но на секунду задержалась и обернулась ко мне.

– Завтра Вы обязательно должны быть в Израиле. Завтра и не позднее полуночи.

– А я…. – Она больше не слушала. Она уходила: вся такая милая и не слишком миниатюрная….

Я сбежал с красивой яхты, я плыл по морю, я промок и прикидывался сбитым самолетом на ночном и мокром берегу. Я тайно все сделал – никто не знал о моих планах и вот - в аэропорту совершенно неизвестного мне итальянского города, именно ко мне, подходит миленькая стюардесса и предлагает (если можно это принять за предложение) завтра быть в Тель-Авиве…. Это нормально? Я вскрыл конверт, который, безусловно, предназначался не мне…. Увы, мне. Лучше бы я остался сторожить мистера Андреаса и его птичек – там все было понятно – здесь, кажется, начинается чертовщина. Не так - это не чертовщина – это могло бы быть шуткой, если бы не было моего имени на конверте: «Д. Джей. Ливайн».