– Не знаю, Дайс. – Джонатану стало его жаль. – Я не знаю….

Хотя, если быть совершенно откровенным, то жаль должно быть себя. Если то, что предположил старый Мастер истинно, значит не только зря прожита жизнь, но и незаконно. А если это шанс все исправить?

Прошло часа два. Джонатан Тиз сидел за своим столом. Виски он со стола не убрал – дело было такое, что виски еще могло понадобиться. Письмо Великому Надзирателю не было закончено. «Не до версий сейчас, Дайс, пойми. Не могу я рисковать. Если все не так, если все только кажется тебе, старому испуганному Мастеру? Но, я…. Я должен следовать тому, что стало моей клятвой. И если случиться так, что все это ложь, что мы просто заложники чужой игры – Бог свидетель – я сделаю все, чтобы прекратить это. Я обещаю тебе». Ночь наступала. Но было душно, очень душно. Ночь предстояла тяжелой – мешала стоящая перед глазами Тень…

Она смеялась, беззвучно, без лица… «Откуда ты знаешь, Джонатан, что она смеется? У нее нет лица, Джонатан!»

– Она смеется, я чувствую.
– Тиз услышал свой голос и очнулся. Было уже четыре часа утра. Он все-таки встал. На столе светился экран компьютера – в углу экрана пульсировал маленький белый конверт.

Голова болела. Впервые в жизни Джонатан Тиз позволил себе выпить так рано – виски разлился теплом. Он отодвинул письмо Великому Надзирателю и открыл электронную почту. Если бы Бог был фокусником – раздался бы гром, или ожил бы Элвис Пресли, но грома не было – на экране был лист бумаги, и были слова: «В Иерусалиме полночь». Это был код. Они уже знают его решение, и, кажется, знают каждый его последующий шаг. Откуда? Он еще не сделал звонок, который обязан сделать. «Они просто впереди, если только не они создали эту игру», - прошелестело в голове. Кто – они? Не могут госпитальеры существовать. А если и существуют до сих пор, то они не те, за кого себя выдают. Кто-то поселился в его голове. «Они тут не причем, Джонатан. Какие, ко всем святым, госпитальеры? Можно себя назвать кем угодно, но бедные рыцари госпитальеры так ничего реально и не получили. Все осталось в руках французского короля». Стой! А если вся тайна только в финансовых книгах? Что, если не было никакой тайны? Что была извечная мечта о власти? Что есть власть, как не власть денег? Разве не храмовники именем Христа создали первый банк и сделали ростовщичество, презираемое всеми, уважаемым видом современного бизнеса? «Вот, Великий Мастер. Теперь ты ближе к Истине?» Это не так. Мы говорим о разных вещах! «Брось, Джонатан. Тебе страшно остаться без привычной кельи и положения. Подумай об этом». Думать уже не было времени: до первого самолета в Мадрид оставалось часа три, наверное. Теперь все стало на свои места. Скоро станет.

Великий Мастер Ложи, которой суждено было сегодня перестать существовать, набрал на мобильном телефоне номер, помеченный в телефонной книжке просто крестом.

– Ваш номер? – услышал он в телефонной трубке.

– 737, - ответил Джонатан, невольно оглядываясь в комнате, словно в четыре утра в его кабинете кто-то мог быть.

– Говорите.
– Услышал он.

– «Предали огню святилище Твое; совсем осквернили жилище имени Твоего…», - процитировал он Псалом 73:7.

– Насколько Вы уверены, Брат?
– Услышал он следующий вопрос.

– Абсолютно.
– Быстро ответил Тиз.

– Тогда Путь Святых из Иерусалима в Ривлу обязан пролегать через Дамаск.
– Коротко ответил голос, и связь прервалась.

Пароль был принят, код получен, встреча назначена: теперь последний звонок. Этот разговор будет еще короче, потому что ситуация оказалась сложнее, чем предполагал Дайс Ледуайен. Дело было уже не в раскрытии секрета Общества – случилось что-то более серьезное. Еще никогда не встречались лицом к лицу те, кто не должен встречаться в своем истинном обличие, никогда не смотрели друг другу в глаза, потому что никогда в этом не было необходимости. Все было организовано правильно. И этого не должно было случиться никогда. Но это случилось.

Звонок Великому Надзирателю действительно был коротким – его просто не было. Джонатан написал смс сообщение из двух слов: «Нас нет» - ответа не требовалось – дальше все произойдет так, как того требует Протокол и этикет…. Просто этой Великой Ложи просто никогда не было.

Гл. 13

Было уже довольно жарко. В девять часов утра жарко – что будет днем? Ай-яй-яй. Но, в любом случае, это лучше, чем ночная Сицилия. На центральной автобусной станции Иерусалима уже полно народу.

Мне надо попасть в Старый город к полудню. Это совсем рядом – по улице Яффо чуть пройти, через базар Махане-Иегуда, через квартал хасидов Меа-Шеарим и все. (Последнее – самое трудное, но об этом потом). Но есть еще время. Надо осмотреться. В центр не поеду. Можно, конечно, пройтись пешком – я же не русский – встретить соседей по подъезду из какого-нибудь маленького городишка под каким-нибудь Омском мне точно не грозит. Но, жарко уже и гулять я буду потом. Там, где есть кондиционеры.

В кармане несколько сотен шекелей, на небе солнце, на часах – девять с небольшим: разве это не повод стать туристом? Автобус № 99 более чем подходит для этого, тем более что на этом маршруте удобно примелькаться полиции – кто хочет быть незамеченным, в этот автобус никогда не сядет.

Чуть меньше десяти шекелей и радостный автобус с разговорчивым водителем в десять ровно отправился в путь по кольцевому маршруту вокруг Иерусалима. Правда, что-то захотелось есть, но – потерплю – запахи еды в автобус не проникают, хотя ими пропитан весь город – в автобусе пахнет потом и смесью пота с туалетной водой…. Потерплю…. Наверное…. Или не вытерплю? Вытерплю…. Какая же все-таки это гадость так смешать все на свете: вид Стены Плача, автобус без кондиционера, запах вчерашнего французского одеколона и вчерашнего же пива, выпитого сверх всякой меры на пароме. Почему это не Иран? И где религиозная полиция? Хотя, у них есть туристическая полиция: полиция по борьбе с туристами что ли? Неважно. Пиво надо было запретить еще на Кипре, впрочем, как и одеколон…. Ехать еще минут двадцать, но я уже не люблю автобус и особенно водителя с его диким английским, который напоминает индуса, говорящего на французском, но слишком долго прожившего в Биробиджане среди спившихся запорожских казаков. Хотя, кажется, это уже чересчур – так не бывает.

Что мне может принести радость? Не думаю, что встреча с Робом…. Ему уж точно не очень понравится, что я приехал. Хотя, я – это его деньги, а они ему всегда нужны. Ну, что же. Тогда я поем. Тем более, что после шефтальи в Ларнаке я ничего не ел. Кстати, так себе шефталья была – ливанская кухня может быть только в Ливане, а в Ларнаке ливанец, который мне радостно сообщал про свежесть барашка, подозрительно был похож на армянина. Я не знаю ничего по-армянски. Кажется, этот водитель, тоже армянин…. Неужели в Армении так много евреев? Мистика какая-то. Хотя, при желании евреем может стать любой, если только не желает быть собой. С мамой же можно договориться – маме все равно: не ей же делать обрезание. Есть хочу, и автобус качает, хотя, мы двигаемся, но как всегда на Востоке, почти никуда не едем. Десять шекелей, господа, за дорогу по кругу в никуда!