– Вот странность, да? А наши почему-то пишут наоборот. Чудеса какие-то. Средства массовой информации так преподносят, а средства массовой коммуникации как раз наоборот. Разные есть средства массовой коммуникации: есть например спутниковая связь, радиотелефоны, да и мобильники, в конце концов. Чем тебе не СМИ? По ним, например, те, кто вам рассказывают об угрозе с нашей стороны, друг другу рассказывают совсем другие вещи. Вам говорят, что мы почти абсолютное зло, а с нами торгуют оружием, продают и покупают нефть, уран, да и вообще предпочитают наше золото хорошим отношениям между собой.

– Тем не менее, расскажи подробнее, чтобы я тебе поверил, что вы хорошие ребятами и что я просто должен в силу своего классического воспитания с вами работать и дружить.

– А причем тут дружба? Если есть дружба – это хорошо, но можно и без нее. Можно просто существовать, как среднестатистическая семья: без особых нежных чувств, но с ощущением необходимости друг в друге.

– А вы мне нужны?

– Еще как. У тебя появляется шанс не только выйти из этой ситуации живым, но и получить то, что ты хочешь: свободу, достаточные средства к достойному существованию и безопасную, спокойную старость.

– Это слишком даже Бога – такие радости. Но, зная тебе некоторое время, я готов внимательно выслушать твое предложение.

– А я его, собственно, уже высказал. Могу только более подробно описать то, что происходит. Только лучше это сделаю не я, а тот, кто меня прислал. Хочешь познакомиться с тем, кто прольет свет на таинственные события? Ты же любишь страшные тайны и суперсекретные жуткие секреты?

– Просто даже кушать без этого не могу. Когда и где?

– А что откладывать? Поехали прямо сейчас? Пройдет не более часа и ты станешь пособником злодеев в деле спасения мира от еще больших злодеев. Хочешь?

– Не томи. Поехали уже скорее.

Ахмед встал, достал из кармана сложенную вдвое пачку купюр с серебряным зажимом, вытащил одну и положил на стол, прижав чашкой.

– Забыл только одно сказать, мой друг. Ты не можешь ничего никому рассказывать о том, что услышишь и кого увидишь. Сам понимаешь, что мы вынуждены принимать определенные меры защиты пока цель не будет достигнута. Ну, и после ее достижения тоже.

– Это я понимаю очень хорошо.

– Тогда я все сказал, Бальтазар. Дальше ты сам отвечаешь за свои поступки.

Через пятнадцать минут машина остановилась у ничем не примечательного домика на окраине Иерусалима. Во дворе, под раскидистой оливой стоял стол, накрытый к обеду, пахло жареным мясом, лимоном и жасмином. За столом сидели два человека в белых рубашках: один что-то рассказывал, а второй смеялся над этим. Наверное, просто друзья? Женщина принесла еще кувшин вина и чашу с овощами, запах от которых сразу добавился к общей картине, которая так раздражает обоняние. Яркий пучок кинзы сейчас будет разделен на несколько частей, положен на кусок свежего горячего ливанского хлеба, полит теплым оливковым маслом, соком свежего лимона, пока еще растущего на соседнем дереве. Потом немного долек почти пурпурного помидора, чуть-чуть чеснока и все. Остается немного. Остается понять, что большего в этой жизни не надо и ничего не стоит этого куска хлеба: ни деньги, ни секреты, ни любовь. Может быть только тот кусочек хорошо прожаренной баранины, что лежит совсем рядом в глиняной тарелке без узоров? Наверное, только он. Ну, может быть еще эта минута, когда еще был шанс вернуться назад и эти двое еще не повернули к тебе лицо. Но…. Поздно. Они замолчали и, улыбаясь, отодвинули свои тяжелые деревянные кресла от стола, вставая навстречу вошедшим во двор старого дома на окраине Иерусалима.

Сколько удивленных лиц видел ты, Иерусалим! Лицо Иисуса, так и не понявшего глупость иудеев, лицо прокуратора, так и не понявшего глупость Иисуса, лица иудеев, так и не понявших жертву нового Христа. К ним добавится сейчас еще одно лицо – лицо Бальтазара, который увидит среди этих двоих того, кто точно здесь и сейчас быть никак не мог. Тем более в компании с тем, кто только что рассказывал этому человеку что-то смешное.

Гл. 37

На часах было около шести. Получается, что Люсьен спал так долго? Сон не освежил голову – скорее наоборот: сны были реальнее кошмара, который с ним произошел. Голова была тяжелой, а страх еще тяжелее. Открыв дверь в соседнюю комнату, он опять, как и тогда, когда только вошел в номер отеля, увидел у окна, стоящего спиной к нему человека, назвавшегося рыцарем.

– Вы проснулись, юноша? Это хорошо. Проходите и садитесь. Мне предстоит рассказать Вам нечто крайне важное для Вашего дальнейшего существования. Рыцарь повернулся к Люсьену лицом и подошел к своему креслу.

– Хотите есть?

– Нет. Не особенно. Что-то с головой.

– Голова пройдет. Выпейте вина.

– Вот уж нет. Хватит. После Вашего вина я выключился на несколько часов. Давайте сразу к мучениям приступим – Вы же еще не все мне рассказали. Играйтесь дальше.

– Это не игры, Люсьен. И Вы простите, что мне пришлось так поступить – по-другому было нельзя. Тот человек, который был с нами, должен был уйти с уверенностью, что Вы выпили напиток и уже не сможете вспомнить что было с Вами до этого момента.

– Слава Богу, что Вы меня совсем не отравили.

– Я похож на убийцу?

– Похожи. Даже очень. А еще Вы похожи на сумасшедших заговорщиков, свихнувшихся на почве тайных обществ и мистических романов.

– Судя по Вашему разговору, Вы в полном порядке и мы можем, наконец, завершить начатое. Садитесь. Я расскажу Вам все от начала и до конца, чтобы Вы перестали нервничать и начали мне помогать. Все дело в том, что тот, кто ушел, не должен знать, что Вы объективно оцениваете реальность.