– А, и не надо, дорогой. Не надо. Ты оставайся на своем месте, но именно наша помощь может понадобиться тебе в решении твоих проблем. Выбери из трех зол, предложенных тебе сегодня, меньшее и поезжай в Швейцарию – там твое дело, поверь мне. А мы тебе поможем.

– Ты и об этом уже знаешь. Быстро у вас информация доходит.

– Бальтазар, ты луковый суп, я же говорил. – Ахмед засмеялся. – Это все Палестина – мы один народ, хоть и говорим на разных языках. У нас одна история, пусть и в разных изданиях. Книжки ведь только для тех, кто слеп и глух. Кто не умеет видеть вокруг себя – для них и пишут книжки. Пусть хоть читают, если не умеют слушать. Так хоть себя услышать смогут, а себе человек предпочитает верить. Пусть Европа думает, как нас помирить, мы будем продолжать этот спектакль ровно столько, сколько нам потребуется.

– Ну, я как-то так себе это и представлял.

– А, что? Это для кого-то секрет? Я имею в виду тех, кто немного умеет слушать, читать и думать. Сегодня мало кто заставляет себя потрудиться во благо себя, во благо собственного духа – все почему-то кричат о благе мира или государства. А что это такое - государство, как не ты сам?

– Софистика, Ахмед. Давай все-таки перейдем из области философии к реальности.

Ахмед опять засмеялся. Пустой разговор и вправду затягивался. Пора было начинать говорить. Если Бальтазар именно тот, кем его представляет себе Ахмед, время на исходе. Есть, конечно, вариант, что он только часть операции, о которой палестинцам сообщил доктор. Если так, то есть еще кто-то, кто действительно имеет своей целью уничтожение Иосифа. Но, кто? Пока не ясно. Ясно другое: Бальтазар встречался с доверенным лицом мистера Ноя. Они говорили достаточно откровенно – значит, Бальтазар их человек. Но, кто предлагает варианты исполнителю, если у него есть цель? Странно это. В любом случае, если Бальтазар не тот, кем его считает Ахмед – его дни сочтены, потому что уже слишком много сказано. Слова ведь материальны, в том смысле, что за словами обязательно следует действие. А как и где это произойдет неважно – важно только когда. Важно только то, что чем откровеннее, в пределах разумного, с ним будет Ахмед, тем быстрее станет понятно кто на чьей стороне.

– Реальность - это только оливы и хлеб, Бальтазар. Но, я согласен – давай о деле. Я действительно готов быть с тобой предельно искренним и того же жду от тебя. Ты спросишь: почему? А я отвечу: потому что у меня нет другого выхода – вот почему. Все настолько осложнилось, что никто не понимает, чем все может закончиться. Стоит ли победа в этой войне такой цены – никто не понимает, дорогой.

– Какой цены? И о какой войне ты сейчас говоришь? Об Израиле, об Афганистане? О чем?

– Цены, которая будет всеми без исключения заплачена, если мы не сможем договориться. А война…. Большая война Востока и Запада. Не в открытую, конечно. Мы не говорим сейчас о террористах: это не война – это политика. Только не говори, что ты не понимаешь.

– Крестовый поход наоборот. Стихи. Но, не смешно. Я понимаю тебя, Ахмед, понимаю. Но, мне кажется, что ничего не получается у тех, кто его задумал.

– Почему?

– А потому что уничтожить христианскую веру невозможно.

– А кто ее хочет уничтожать?

– Вроде, вы собираетесь.

– Наказать не значит уничтожить, Бальтазар. Привести в соответствие равновесия и навести порядок, не более. Никому не надо уничтожать христианскую веру. У нас и своих проблем предостаточно, чтобы ставить такие невыполнимые цели. Христианская церковь нужна, необходима. Вопрос только в том, какая она будет в итоге? Но, уничтожать? Нельзя уничтожать созданное не тобой – это грех. Хотя, конечно, если быть до конца честным, то каждого, кто начинает войну греет прежде всего мысль о мире. Никто не хочет войны, но война – это последняя дорога к миру, если, конечно, начавший ее не последний извращенец, убийца и бандит так что, нет такой задачи: уничтожить христианство. Это никому не выгодно.

– Значит, цель не Иисус? – Бальтазар хитро прищурился.

– Фу. Как можно хотеть уничтожить собственного пророка? Я же говорю тебе: мы одной веры и читаем одни книги только в разных изданиях. Ты, что, серьезно говоришь или прикидываешься? – Ахмед на секунду поверил, что Бальтазар и вправду не понимает. Но, стоп. Что за глупости.

– Я прикидываюсь, Ахмед. Давай говорить действительно начистоту: вам я нужен потому что дела у вас плохи? Совсем все перепуталось?

– Ну, если ты и вправду хочешь так – пусть так и будет. Если ты и вправду веришь, что ты настолько силен, что можешь один исправить ошибку многих, то верь в это. Хотя, это и есть главная ошибка всех, кто начинает войны. Но, помни, что твоя ошибка может стоить тебе твоей жизни. Войны начинают в одиночку, но заканчивают их вместе.

– Не пугай, дорогой. Ты говорил, что знаешь меня – зачем лишние слова? Тем более, что цена твоей жизни ничуть не больше, правда?

– Это так. Все действительно и просто и сложно: чтобы восстановить мир и равновесие в этом мире, надо немного переместить центр тяжести в другое место, но желательно при этом ничего не менять, чтобы не раскачивать лодку.

– Задачка.

– Еще бы. Задачка в том, чтобы поддержать идею унии. Вот, я сказал тебе это.

– Мусульмане и христиане вместе под одной крышей? Вот это идея!

– У вас, я имею в виду, не тебя конкретно, Бальтазар, какое-то превратное представление о мусульманах. Вы представляете их какой-то однородной массой, совершенно противоположной христианству. Но, это ведь совсем не так, ты же понимаешь? У нас своих проблем хватает с течениями, направлениями, сектами и прочее, прочее, прочее. Мало-мальски образованный человек представляет себе разницу хотя бы между суннитами и шиитами. Но, это только два больших движения, а сколько других? Кто сосчитал сколько среди мусульман неверных и идиотов? Да, все так же, как у и христиан: ведь не сосчитаешь ваши церкви, которые сражаются друг с другом за право трактовать ту или иную главу из Библии. А каждый себя считает истинным. Словом, задача объединения мусульман – не ваша задача. Мы как-нибудь сами справимся. Речь идет об объединении основных течений наших учений – тем более, что учение-то одно. Речь идет не меньше, не больше, как о восстановлении или создании, если восстановление невозможно, новой единой веры или церкви, как хочешь назови. Не сейчас надо говорить о ее названии – сейчас надо сесть за стол всем, кто имеет право за ним сидеть. Сесть и договориться. Страшно стало жить, Бальтазар, если честно. И нет другого выхода, как сесть за стол переговоров со всеми основными игроками. Да еще умудриться сделать это так, что бы на пути сближения было как можно меньше крови. Ну, безусловно, кому-то придется замолчать навеки, а что делать? Есть слова, которые говорит не стоит, но если ты их сказал – надо за них отвечать. Пусть не перед Богом – до Него далеко и Его уши могут быть заняты. Перед людьми надо будет отвечать: люди Его создания.

– Интересно.

– Еще как интересно.

– А вот скажи-ка ты мне друг Ахмед вот что: идея Иосифа – ваша затея? Мне тут довелось уже познакомиться с новым явлением отца сыну.

– Нет, ваша.

– Как же так?

– А вот как: кто-то у вас придумал вытащить его на Божий свет, а он пришел к нам. Почему? Не знаю. Почему он не потребовал справедливости у Ватикана? Может быть, потому что знал, что его так не примут ни за что? В любом случае, кто-то его направил к нам. Прежде чем что-то сделать, дорогой, надо получить ответ на один вопрос: от кого он пришел. Но, нам нужен этот ответ, чтобы понять как с ним поступить или подождать и посмотреть, что у вас получиться.