— Нет, не могу. И это пропало. Все пропало! — И он вдруг опустил голову на стол и залился горькими слезами.

— Что ты, сыночек, что ты, родной? — бросилась к нему Евфросинья. — Ну, успокойся. Это ты водочку зря выпил, душу-то она тебе и растревожила.

— Эх, мама, при чем тут водка, — успокоившись немного, ответил Алеша. — Вспомнил я, одну мечту свою вспомнил.

— Ну что ты вспомнил, какую мечту?

— А такую: думал, вернусь с войны, на гармошке как следует научусь, в трактир музыкантом поступлю. Вот и поступил.

— Ну и что ж хорошего — музыкантом быть? Одно пьянство да разгул. Бог с ней, с этой музыкой, и без нее проживешь.

Вечер совсем расстроился. Никто не знал, что дальше делать. Я попрощался и пошел домой. Алеша решил меня проводить.

Мы шли по сонным улицам. В садах за заборчиками старые яблони перешептывались густой листвой. Далеко за речкой, за полями и перелесками едва теплилась вечерняя заря.

— Смотри, как хорошо светится! — сказал Алеша.

Я кивнул.

— А ведь там-то самая страсть и есть…

— Какая страсть? — не понял я.

— На западе-то? А война.

Война… Я еще раз взглянул на этот розоватый спокойный свет догорающей зари. Неужели там теперь грохот пушек, мучения, смерть? Зачем только люди придумали войну, кому от нее польза? Этот вопрос никогда раньше не приходил мне в голову.

Алеша сразу же присоединился к нам с Мишей. Служить он пока что никуда не устроился, и мы втроем ходили то купаться, то на рыбалку. Раньше, до войны, Алеша рыбной ловлей не увлекался, а теперь стал заядлым рыболовом. Одна только беда: наживку на крючок трудно ему было одной рукой надевать. Это делали за него я и Миша. И рыбу с крючка тоже, бывало, никак не снимет.

— Не приладился еще одной рукой управляться. Приходится либо ртом, либо носом подсоблять, — невесело шутил он, но на рыбалку с нами ходил очень охотно.

Только разговоры у него с Мишей частенько бывали совсем не рыбацкие.

Помню, сидели мы как-то ранним утром на речке, потаскивали окуньков да плотвичек. Часто приходится червяка надевать: то самим ловить, то Алеше помогать. Он, конечно, видит, что нам от него одна помеха.

— Бросьте, — говорит, — со мной возиться, ловите, а я так посижу, надоело что-то удить.

— Это ты брось дурака валять, — перебил его Миша, подсаживаясь к приятелю. — Лучше ты лови, а я наживлять буду. Так-то складнее выйдет. Все равно уху вместе варить.

— Ну, давай сообща, разделение труда, значит, — повеселел Алеша.

Миша оставил свои удочки, и приятели занялись совместной ловлей.

— Хорошо, брат, что ты на фронт не попал, руки, ноги целы остались, — заговорил Алеша, закидывая удочку.

— Меня не возьмут, я у родителей единственный, — отвечал Миша. — А ты-то как попал? Ведь у твоей-то матери тоже, кажись, кроме тебя, никого нет?

— Я сам напросился, — усмехнулся Алеша. — Как началась война — всякие воззвания: «За царя-батюшку», «За Россию-матушку»… А тут еще этот Козьма Крючков, и в журналах, и на открытках. Первый герой! Один зараз одиннадцать немцев пикой заколол. Думаю, а я чем хуже? И в добровольцы, и на фронт… А оттуда назад уж не подашься. Так почти три года в окопах вшей и кормил да еще руку там оставил…

Он закурил папиросу, помолчал и снова заговорил:

— А спросить, ради чего мы воюем, кому эта война нужна?

— Это, брат, не нашего ума дело, — ответил Миша. — Там повыше знают, без нас разберутся.

Тут и я вмешался в разговор:

— Как — для чего война? А что же делать, если немец на Россию напал, завоевать нас хочет?

— Вот именно на нас с тобой, — усмехнувшись, перебил Алеша. — Мы ему больно понадобились. Нет, брат, не на нас он напал, а на помещиков, на купцов. Ему земля нужна, деньги нужны, заводы разные да фабрики. Вот из-за чего он воюет. Об этом на фронте нам умные люди рассказали. Вы, говорят, в окопах гниете, вшей кормите, а купцы на вас же капиталы наживают, пока вы их шкурой своей защищаете.

Он мотнул головой в сторону, где на взгорье раскинулся старый парк и виднелась крыша помещичьего дома.

— Барин, поди, там чаек попивает, а я вот за него без руки. А возьмет он меня теперь хоть в работники, однорукого?

— Как же, нужен ты ему больно! — отозвался Миша, следя за тем, как Алеша вытаскивает очередного пескаря.

Пескари ловились хорошо, но крупного ничего не попадалось. Наловив разной мелочи, мы отправились домой. Когда подходили к городу, был уже полдень, солнце палило. У самого моста слышался стук молотков о камни. Там подмащивали, чинили шоссе. Люди в серых куртках и высоких кепи сидели на кучах камней, разбивая их молотками.