– А фотка-то внучки есть? Дай посмотреть, – встрепенулась Настя.

– Нет. Надо с компьютера как-то делать. Долго. Да и некогда им, поди, в городе-то. Дела. Город все-таки. Это у нас тут тихо да полого.

Петрович встал и стал укладывать Машу в коробку.

– Нет, Петрович. Коробку не возьму. У нас там свои упаковки. Не положено, – Настя встала и подошла к столу.

– Хоть одеяльце и подушку-то возьми в дорогу девке, – Петрович вынул Машу из коробки.

– Их возьму, – Настя взяла из рук Петровича куклу и стала смотреть на неё. – А у меня такая же была. Только сарафанчик был голубой. И башмачки были голубые. Или синие?.. Где-то лежит. Должна быть где-то. Наверняка на чердаке где-нибудь.

Настена положила куклу на сгиб руки, сидела смотрела в окно.

– Ладно Петрович, идти надо.

Она взяла со стола одеяльце, подушечку, матрасик положила их в сумку. Сверху усадила куклу и закрыла её.

– Пойду, провожу тебя, а то собака во дворе, – сказал Петрович и пошел вслед за Настёной.

Настена уже закрыла калитку, когда Дик вышел из конуры. Он стоял подрагивая, низко опустив голову.

– Пойдем в дом. Погреешься да поешь что-нибудь, – сказал Петрович и похлопал ладонью по коленке. Дик подошел.

Они вошли в дом, Дик лег около порога, а Петрович, взяв их холодильника остатки колбасы, подошел и сел на табуретку на которой ещё недавно сидела Настя.

– Не спеши. Не спеши. Успеем все, что нам осталось – наше, – укоризненно сказал он Дику, который стал жадно есть.

Петрович сидел и смотрел на стол. На столе стояла коробка.

По краям были нарисованы цветы, бабочки, по листку ползла божья коровка.

«Божья коровка хорошо получилась», – подумал он. – «И трава издалека, как настоящая. Хорошо, что карандаши сохранились. Высохли, правда. Старые и хрупкие стали».

Рядом лежала крышка.

Больше ничего на столе не было.

Дик съел колбасу, согрелся, дрожать перестал, свернулся калачиком и притих. Петрович прошел и лег на диван.

…Ему показалось, что он задремал, когда он услышал шаги в коридоре.

Зашла Настёна.

– Не успела я отправить куклу-то. Теперь только послезавтра. Вот принесла опять. Домой.

Она достала из сумки Машу, одеяльце, подушечку, матрасик. Села.

– Петрович, смотри ка, – она откуда-то из-за пузухи достала куклу.

Она была – двойняшка Машина. Только сарафанчик был синий, и туфельки были на ногах обе. Голубые. А цвет волос,выражение лица, глаз все-все было, как у Маши.

– Возьми, Петрович. Мои-то выросли уже. В школу уже ходят. Куда им. Не до игр.

Петрович аккуратно взял Настину куклу, поставил на стол рядом с Машей.

– А зовут-то как, – спросил он, не отводя взгляда от двойняшек.

– Не помню уже. Сам назови. Как окрестишь – так и будет. – …Ты чай предлагал давеча. Смотрю и Дик тут. Пригрелся, спит.

– Спит. Давай сама, Настёна, покрутись по кухне-то. Посижу я. А?..

Настя прошла, поставила чайник. Достала у себя из сумки какие-то сладости. Они сидели пили чай.

– А я ведь её помню, – нарушил молчание Петрович. – Куклу-то твою помню. С батькой твоим мы тогда вместе в городе-то были на награждении. Потом ходили подарки покупали домашним. …Помню.

Хорошо сарафанчик сохранился-то. А у Маши выцвел. На свету… На свету, говорю-то, у Маши сарафанчик-то выцвел. И волосы немного…

– Двойняшки. У нас в городе в техникуме были двойняшки, так мы их только по одежде и отличали… – потупившись, сказала Настя и замолчала. – … А сарафанчик?.. Да. Как новый. А я уж и не помню, почему ей не играла. Сашки – брата младшего хватало, наверное, – улыбнулась Настя.

– Пойду я, Петрович. Ты, Петрович, простирни сарафанчик-то… Без мыла. Просто в домашней воде. На чердаке хоть и в газете была, да на чердаке как-никак…

Ты знаешь, я тут разглядела все, – Настена взяла куклу. – Тут на спинке у сарафанчика нитки подпороть немного надо, и он снимется. Легко снимется. А потом зашьешь опять аккуратно. А нитки я захватила под цвет-то...Вот смотки с катушки сделала, чтоб тебе не искать. Вот… – она положила на стол бумажный пакетик. – Я и нитки в иголки вставила, чтоб тебе тут не мучиться. Тут и синяя нитка, и белая...– Настя примолкла. – Тут, Петрович и красная нитка тоже… Вдруг и Маше обновки захочется. Девки...Всё-таки...Двойняшки...

...Пойду я. Послезавтра за куклой-то зайду. Ладно?

– Ладно. Спасибо тебе, Настёна.

Петрович сидел, боясь пошевелить рукой, на которой лежали двойняшки.

Полосатый рейс

Еще вчера не думал, что буду смотреть «от корки до корки» «Полосатый рейс».

Сегодня смотрел. Смотрел и думал – почему я не смотрел его раньше с начала и до конца. Вернее я его смотрел весь. То ли в 62, то ли в 61 году. С тех пор помнил его весь. А потом уже не смотрел...