— Придется подождать с полчаса, — проговорила Кристель, кладя телефонную трубку. — Но зато у нас будет необходимый номер.

Дорис, казалось, не слышала, о чем она говорит.

— Я думаю, ты неправильно меня поняла, — сказала она. — Я ничего не имею против армии, и даже против восемнадцати месяцев. Конечно, стрельба из автомата или приемы штыкового боя мне нравятся так же мало, как и тебе. Я не смогла бы даже в течение одной минуты смотреть, как врач вырезает кому-то гланды или аппендикс. Мне стало бы плохо, хотя я отлично знаю, что человеку-то оказывается необходимая помощь…

— Это другое дело. — Кристель раздавила сигаретный окурок в пепельнице. — Я с большим удовольствием, например, ем бифштекс, но не хотела бы выйти замуж за мясника. Послушай меня, девочка, позвони Анди. Если для него армия дороже семьи, пусть катится куда подальше. Но ни в коем случае не ходи завтра в больницу. Это ты должна мне обещать. Знаешь ли ты вообще, что это такое, когда у тебя есть ребенок? Ты совершишь самоубийство, если пойдешь на аборт.

— Ты думаешь, я с этим несколько поспешила?

— Может быть, задумано все это было и хорошо. Саму идею я нахожу совсем неплохой, но подумай-ка, девочка. — Пристально взглянув на подругу, она положила руку ей на колено. — Ты одна решаешь, как быть. Но, как я понимаю, сейчас все зависит от него, или нет? Если он согласится с тобой, ты сохраняешь ребенка. Если же он будет настаивать на своем, он и должен решать, что с ним будет.

«Мне не следовало сюда приходить», — подумала Дорис. В прошлый раз, когда она сюда заходила, ее поразила атмосфера в квартире подруги — клубы табачного дыма и грохот поп-музыки. Гости расположились во всех уголках и буквально на каждом метре ковра. Тут же, на полу, рядом с бумажными гирляндами лежали бутерброды, стояли тарелки с картофельным салатом, пивные и винные бутылки. Она не испытывала никакого удовольствия от подобных вечеров и поэтому быстро ушла. Но сомнение появилось у нее только сейчас, в эти минуты.

Оставалась ли ее подруга в действительности все той же школьной приятельницей, которая так же, как и она, была влюблена в рыжеволосого преподавателя физкультуры? Дорис вспомнила, что изо всех девочек их класса только у Кристель Кениг была пневматическая винтовка и она владела ею лучше, чем большинство мальчишек. Ей вспомнились и дни, проведенные вместе с нею в пионерском лагере, ночное сражение, в котором Кристель выступала как предводительница красных и победила, созданная ею группа дзюдоистов, начать заниматься в которой она так и не уговорила Дорис. «Нет, это не та, прежняя Кристель, — думала Дорис. — Я полюбила бы Анди, даже если бы он работал на скотобойне. А пластиковый автомат тогда, на Штаузее, я сломала только потому, что не хотела, чтобы кто-то разрушал крепости из песка, которые малыши с такой любовью и старанием построили. Но все это касается только Анди и меня. Я совершила ошибку, придя сюда, именно к Кристель. К этой новой Кристель, которая не понимает, что меня волнует».

— Слишком долго ждать. — Дорис поднялась.

Подруга посмотрела на нее удивленно. В дверях появилась маленькая Ирис. Кекса у нее в руках уже не было. Выражение ее лица было таким, как будто она совершила нечто заслуживающее всяческой похвалы.

— А в больницу ты завтра не пойдешь? — спросила Кристель. — Я имею в виду, если он о себе не даст ничего знать.

Дорис подошла к двери и нежно погладила малышку по волосам.

— Всего доброго, — сказала она. — И большое спасибо!

Она уже вышла в коридор, когда раздался телефонный звонок. Кристель вернулась в комнату. Дорис остановилась, но через полуоткрытую дверь не было слышно ни слова. Рядом с нею маленькая Ирис катала свои стеклянные шарики в коробке из-под кекса. Этот шум действовал Дорис на нервы.

— А у тебя дети есть? — поинтересовалась девочка.

— Нет, — ответила Дорис.

— Жаль, — сказала малышка. — Мне хочется большого брата. Или папу. Как у Мирко. Его папа — водитель автобуса!

Кристель появилась в дверях.

— Жалко, — сказала она. — Он считает, что лучше послать телеграмму. Ты можешь дать ее и от меня. Он должен будет позвонить по моему номеру, а ты просто подождешь здесь. Я накормлю тебя ужином. А если будет поздно, поставлю тебе раскладушку прямо у телефона.

— Нет, — отказалась Дорис еще раз. — Но тем не менее большое спасибо, Кристель… Привет!

Она спускалась по лестнице, все ускоряя шаги.

— Заходи еще, слышишь? — кричала Кристель на лестничной клетке. — Важен ребенок, а не твой муж!

Дорис спешила вдоль улицы, как будто спасалась от чего-то. Темнело. На лугу теперь уже взрослые играли в бадминтон. Они кричали азартно, как дети. Ей повезло: на остановке не пришлось долго ждать. В стеклах автобуса отражалась вечерняя заря.

Фрау Канцлер сидела у телевизора, включив звук на такую громкость, чтобы слышать, когда хлопнет входная дверь. На кухне было приготовлено для дочери несколько бутербродов.

— Молоко в холодильнике, — послышался через стену ее голос, — а по телевизору сейчас будет чудесный старый фильм!