– Но Попрыгунчик ведь напичкан им.

– Оно разрешено только на попрыгунчиках. Бетароидов можно поразить лишь аннигилирующими частицами и то, в плотном состоянии.

Дальше состоялся небольшой экскурс в историю.

– Это оружие было создано в первую эпоху конгломерата. И моментально запрещено после ряда испытаний. И разморожено вновь, во время войны с наггеварами. Потому что не было иного способа пробить их корабли. Кроме точечного аннигилятора совмещённого с направленным лучом и тарана... Затем его снова заморозили, оставив только на кораблях-разрушителях под кодовым названием "попрыгунчик"...

Я заинтересованно слушала, представляя себе этих таинственных наггеваров и бушевавшие в галактике войны... И капитан столкнул меня с небес.

– Пошли в медотсек. Пока роботы чистят палубу от бетароидной грязи.

Но у меня накопились вопросы!

– Куда мы теперь?

– Не знаю. Я настроил дежурные координаты. На месте и увидим. Или перестроимся в полёте. Но, после завтрака...

Я открыла было рот, но увидев, как его обожжённая щека покрывается волдырями, ощутила укол совести и кивнула.

– Пошли. Надо обработать ожог... Тебе больно?

– Нет. Психогенная анестезия.

Но сначала Риген проверил все палубы и отсеки на наличие чужеродных сигналов. Система безопасности попрыгунчика показала, что всё чисто.

Капитан вновь облачился в халат, на этот раз в свой, композитный, предварительно втянув в себя броню с дополнительными шипами. И собственноручно отключил мою оболочку, дезактивировав генератор на поясе. А капсула сама растворилась.

В медотсеке он уложил меня на кушетку, под диагностической параболой, и чем-то намазал себе щёку.

– Нано-витомазь, - объяснил он.
– Лечит за секунды.

Проверил результаты диагностики и нашёл какой-то дисбаланс в моих нейронах.

– Полный кавардак, - констатировал он.
– И в генах.

Я вообще заметила, что капитан редко использовал привычные медицинские термины. Или так драже переводило джамранские слова на земные понятия... В таком случае, мы сильно отстали от них.

Риген легко сбалансировал инъекцией мои взбудораженные бетароидами нейроны, но вот для генов ему понадобился...

– Массаж, - заявил он, убирая параболу.
– Снимай тунику. Ложись на живот. Я сделаю тебе массаж.

"Он же врач, - напомнила я себе.
– И генетик".

А массаж я любила. И когда его джамранские ладони коснулись моих обнажённых плеч... Зажмурилась от удовольствия. А стоило мне открыть глаза, как перед ними плыли разноцветные круги... Всё-таки у четырёхфаланговых пальцев неоспоримое преимущество перед трёхфаланговыми... И длилось это счастье минут десять.

– На сегодня хватит, - закончил он процедуру, заставив меня сожалеть.

– А может, ещё немного?
– робко намекнула я, натягивая тунику, пока Риген, отвернувшись, разминал пальцы.

– Завтра, если хочешь, перед сном...

Тут я вспомнила, что собиралась у него спросить. Следовало выяснить побольше об этом загадочном обмене и иже с ним.

– Риго...

– Да?
– он повернулся и вопросительно уставился на меня.

– Я... спросить.

– Спрашивай.

– Драже-переводчик... Это ведь с ним я всё понимаю и даже тексты...

– Разумеется.

– А... видишь ли. Я могу читать не всё.

– Тебе что-то непонятно в пособиях, которые я дал? Или в должностных инструкциях?

– Нет, там, в основном, понятно, но...

Теперь он узнает, что я шарила в корабельном компьютере... А вдруг это секретные файлы?

– Я искала информацию, о джамрану... Ну, чтобы получше изучить вашу культуру... Многое не переводится.

– Так и должно быть, - кивнул Риген.
– Это на староджаммском. Лингвистические коды староджаммского языка не заложены в РНК-переводчик. Более того, защищены от распознавания. Ради безопасности джамрану.