Когда ее двое малышей, трехлетний Дилан и семимесячный Альбен, засыпали, девушка молча гуляла по дому, ища в стенах молчаливый след человека, которого любила. Но дни шли, а поездки продлевались, и голос Терри в ушах Кенди становился все более далеким.

Много раз она хотела взять ручку с бумагой и написать ему письмо, строки которого говорили бы: возвращайся, я без тебя с ума схожу. Но потом она закрывала глаза и видела улыбающееся лицо Терри, когда публика неистово аплодировала ему после представления. Кенди знала, что ее мужу нравилось переживать тысячи жизней на сцене, и также знала, что ему это было необходимо как воздух и вода. Она бы не была собой, если бы злоупотребляла его любовью, вынуждая его отказаться от своей мечты и грез.

Если это была цена за то, чтобы видеть его счастливым, то она готова была ее заплатить. Несомненно это причиняло ей боль, но гораздо большую боль и сильную печаль она испытала, когда пресса начала распространять слухи о Терренсе и его новой коллеге, Марджори Дилоу.

Тогда все действительно стало еще хуже. Старые раны, открывшиеся в первый раз тогда, когда Кенди пришлось смириться с пониманием, что любимый человек должен был предпочесть обязанность любви, и неожиданно она вновь почувствовала эту боль.

С другой стороны, Кенди каждый день все больше волновалась из-за своих детей. Было очевидно, что Терренс отсутствует в значимые моменты первого года жизни Альбена, а Дилан из живого ребенка превратился в молчаливого и жеманного. Кенди тогда не знала, что больше должно волновать ее: факт того, что ребенок не признает ни голос, ни лицо своего отца, или то, в какой манере был отвергнут ее первенец.

Терренс приехал домой на пару дней отдохнуть от поездки, которая была предпринята в первые три дня декабря. Вернувшись ночью домой, он сразу начал разговор о Бауэре. Тон, которым он требовал разорвать дружбу с Бауэром, зажег ревность самой Кенди. Что плохого в том, чтобы немного прогуляться с другом? Что такого было в том, чтобы выпить с другом чашку чая в каком-нибудь кафе Манхэттена? Как Терренс мог упрекать ее в том, что она ищет хоть какую-нибудь компанию на стороне, если он все время проводит в поездках? Какое право он имеет требовать объяснений ее дружбы с Бауэром, когда сам не сделал ни единого комментария относительно его связи Марджори Дилоу? Вышеупомянутое, несомненно, причиняло большую боль, которая привела девушку к тому, чтобы она сказала самые ужасные вещи, которые заставили Терренса той ночью уйти из дома.

Однако ее гордость и негодование выиграли сражение, когда несколько минут спустя, после ухода разгневанного аристократа, сильная боль пронзила сердце девушки перед порогом спальни. Кенди отрыла дверь и увидела стоящего там маленького Дилана, который вытирал слезы рукавом пижамы.

– Почему папа кричал? – всхлипывал мальчик.
– Он что, больше нас не любит?

Сердце Кенди разрывалось на части, пока она прижимала ребенка к груди и пыталась придумать объяснение, чтобы скрыть от него, что произошло этой ночью. И таким образом девушка приняла решение покинуть Нью-Йорк и бежать в единственное место, где, она думала, найдет покой и силы, которые, кажется, покинули ее.

Не откладывая, она собрала свою и детскую одежду, одела малышей и написала записку, которую ее муж прочитает на следующее утро.

Это путешествие напомнило ей другое путешествие, которое у нее уже было такой же заснеженной ночью. Сейчас, как в прошлом, то же имя обжигало ее сердце мучительной болью, но в то же время ситуация была другая. В прошлом Терренс, разумеется, был ее большой любовью, ее мечтой, но сейчас рядом с ней спал Дилан, и на ее коленях лежал Альбен, и Кенди знала, что Терренс значит для нее гораздо больше, чем раньше.

Пять лет супружеской жизни не проходят для женщины впустую. Конечно, сейчас было слишком много обыденности, совместных грез и планов, и физическая близость, и духовная связь, и можно было подумать, все вот так закончится. Но с другой стороны, она не хотела, чтобы ее дети лишний раз волновались. Сейчас она не могла поддаться депрессии, как раньше, так как у нее были две жизни, которые зависели от ее действий. Не в состоянии увидеть просвет в этой запутанной ситуации, Кенди ждала, что, добравшись до Дома Пони, она найдет две пары рук, которые примут ее с той же любовью и поддержкой, как и всегда. Однако это было совсем не так.

Объяснив сложившуюся ситуацию двум дамам, которые вырастили ее, она с удивлением увидела, что ее любимые лица застыли в неодобрении. Даже мисс Пони, которая всегда была более снисходительна к ней, не осмелилась утешить ее. Наоборот, две женщины стали очень серьезными и секунды спустя тягостного молчания сказали блондинке, что им надо все обсудить перед тем, как решить эту проблему. И они попросили Кенди оставить их наедине, и девушка подчинилась, снова чувствуя себя маленькой девочкой, которая должна ждать, когда родители решают, какое наказание ей дадут за совершенные проделки.

Этой ночью Кенди раздраженно плакала, стараясь сдерживать свои всхлипывания, дабы не разбудить малышей, которые спали в этой же комнате. Вдруг она почувствовала себя совсем одинокой, один на один с этой проблемой, когда даже две ее матери ничего не сказали ей после их первой беседы. Ей повезло, что Альбен этой ночью был немного беспокойным, потому что если бы не он, молодая мать всю ночь думала бы о своей проблеме. По крайней мере, она занималась некоторое время кормлением ребенка, и убаюкиванием его колыбельной песней до тех пор, пока малыш вновь не заснул, и на востоке не показался рассвет.