Зашел он как-то вместе с Лидой в клуб военного городка, в бильярдной напросился на партию, прикинулся любопытным новичком-простачком, раззадорил партнеров. И самого из них насмешливого «сделал» всухую. (Случай этот, по словам Лидии Алексеевны, как раз от Павла и попал в фильм «Возвращение Максима»: киношники знали Гроховского, летчики испытательного отряда при Осконбюро не раз помогали им в трюковых съемках.) Оказалось, что еще в поселке Вязьма Павликов дядюшка-игрок заметил в племяннике эти способности, навострил его в бильярде и потом, по секрету от родителей, возил в дальний трактир, где Павлик «делал» ротозеев – за большие деньги.

В записках и письмах Л. А. Гроховской есть несколько таких эпизодов, видно, навсегда восхитивших в свое время юную Лиду Степанову. Был, например, у Павла уже упомянутый пес Рон, – ну, разумеется, как же иначе, – необычайно преданный хозяину, сопровождавший хозяина вечерами на прогулках с невестой Лидой по набережной в Евпатории. Других таких земля не рождала: пес «…невиданной красоты и странной породы. Помесь хорта с доберманом, рослое животное с широкой грудью, с тонкими ногами и острой мордой. Рон носился по пляжу со скоростью ветра, а иногда застывал на парапете темным силуэтом на фоне зари, стройный и великолепный. Удлиненные янтарные глаза смотрели вдаль загадочным взглядом.

 – Рон и я, вот и вся семья! – грустно шутил Павел».

Однако это невиданной красоты и преданности загадочное животное проявилось еще и животным невиданной драчливости, вообще агрессивности, опасным для людей, так что в конце концов его пришлось подарить какому-то тоже выдающемуся любителю странных пород.

И лошади слушались Павла, как никого другого… На стадионе в Евпатории на показательных выступлениях конников местного гарнизона командир кавалерийской части должен был продемонстрировать сложные прыжки через барьеры. Однако что-то случилось с его рыжей: она разнервничалась, заупрямилась. Командир так злился, что зрителям за него неловко стало.

И тут – Павел! Спокойно спускается с трибуны, просит дать ему рыжую, попытать счастья.

 – Берите чертову куклу, только ничего и у вас с ней не получится!

Получилось, еще как получилось! Медленно, шагом, Павел дважды проехал на ней по кругу, гладя ее, шепча ей на ухо ласковые слова, постепенно ее разогнал – и барьер она взяла «как птица».

И не мудрено. Как все у Гроховского: стоило лишь присмотреться – оказывалось немудреным. Так и в этом случае: в гражданскую он тысячи верст проделал в седле, а джигитовке выучился у казаков и у осетин-кавалеристов во время отдыха войск под Астраханью.

А все же, добавлю от себя, мог бы он и пощадить гордость командира конников в Евпатории, не выставлять его на смех перед зрителями.

То же и в большинстве других случаев с ним. Почти в каждом – смесь лихости, мастерства, одаренности с какой-то тем не менее жесткостью. Не жестокостью, а именно жесткостью. Может, так и надо: чтобы тяжело в ученье, легко в бою, но каково было тем, кто испытал это не всегда прошеное обучение на собственной шкуре? Можно ли ждать от них приятных воспоминаний об учителе?

Доставалось и Лиде. Как-то Павел явился к ней с малокалиберной винтовкой:

 – Будем стрелять в цель!

Для Лиды поставил мишенью папиросную коробку на парапет, для себя – спичку воткнул в трещину парапета, в двадцати шагах. Другой кто спичку эту и не разглядел бы на таком расстоянии, к тому же под вечер, при неярком уже свете, а ему это было вполне подходяще. Зрение у него было такое, что афиши на улицах он читал тоже издалека, вплоть до самого мелкого текста: где афиша отпечатана, в какой типографии.

Отстрелялись, и тогда Павел взял Лидину коробку в руку:

 – Давай теперь сюда!

«И я, идиотина, выстрелила, правда, в самый дальний от его руки угол коробки. А если бы?..»

Да уж если бы… Самокритика здесь уместна, как и критика. Нашел себе пару Гроховский.

«Мне теперь удивительно, что я тогда попала под такое могучее влияние. Я, девочка с характером, каковой меня считали».

На их свадьбу, вечером после уроков, Павел привел гостя, друга, «красивого Виктора Пархоменко», тоже летчика. Свадьбы в то время еще не были безалкогольными. «Вечером мы пошли провожать Виктора и мою подругу Маню: они нравились друг другу. По дороге Виктор с чего-то рассердился и стал палить из револьвера по фонарям. Нагрянул военный патруль – и откуда он только вывернулся! Но Павел в ту ночь был дежурным по отряду, у него даже повязка была на рукаве соответствующая. Он успокоил патрульных, сказал, что сам арестует дебошира. Доведя «арестованного» и его подругу до следующего угла, мы повернули обратно и дошли до пляжа».

Оба хороши, оба героя! Скажи мне, кто твой друг… Один напился, другой, вместо того чтобы дежурить в части, отправился жениться. Павел действовал находчиво, но где была гарантия, что красивый, однако в дым пьяный Виктор не рассердится снова, за следующим углом? И неизвестно, на что или на кого рассердится.

«…Дошли до пляжа. Тут Павел повел себя так вольно, что я не помню, как вырвалась и понеслась по пустой, темной Дувановской домой. А пробежав квартал, услышала выстрел. Ну, думаю, все!..»