Анна Бронштейн не только по мере возможности читала, иногда выписывала книги, но и проявила настойчивость в деле получения детьми образования.

В 1888 году Лев Бронштейн поступил в подготовительный класс Одесского реального училища и поселился в семье родственника по материнской линии — Моисея Филипповича Шпенцера — в будущем одного из крупных издателей юга России. В Одессе девятилетний мальчик оказался совершенно в иной культурной среде. Как писал в автобиографии Л .Д.Троцкий: «Мне шаг за шагом объясняли, что нужно здороваться по утрам, содержать опрятно руки и ногти, не есть с ножа, никогда не опаздывать, благодарить прислугу, когда она подает, и не отзываться о людях дурно за их спиной.

Я узнавал, что десятки слов, которые в деревне казались непререкаемыми, суть не русские слова, а испорченные украинские. Каждый день передо мною открывалась частица более культурной среды, чем та, в которой я провел девять лет своей жизни». В этом доме он увидел впервые печатные гранки и навсегда запомнил запах свежей типографской краски.

Выбор реального училища вместо классической гимназии не случаен. В 1887 году в казенных учебных заведениях для евреев была введена десятипроцентная норма. Она распространялась и на реальные училища, но поскольку желающих учиться в них оказывалось не так уж много, шансы на учебу значительно возрастали.

В училище Троцкий проявил свои честолюбивые устремления и природные способности и был первым учеником. Легкость, с которой он обгонял своих одноклассников по всем дисциплинам, незаметно отложил а отпечаток на характер. Он привык относиться к сотоварищам как к людям второго сорта, чувствуя свое интеллектуальное превосходство, был самоуверен и настойчив в поддержании своего первенства. Реальные училища от гимназий отличались тогда меньшим объемом гуманитарного образования в пользу естественных и математических наук. Тем не менее в училище Троцкий прочел многое из Толстого, Шекспира, Пушкина, Некрасова, Успенского.

После окончания шестого класса училища Лев Бронштейн перебрался в Николаев, чтобы закончить седьмой класс. 1896 год — год учебы в Николаеве — стал переломным в его судьбе. Здесь он поселился в семье, где было двое взрослых сыновей, придерживающихся социалистических народнических идей, и через них познакомился с людьми, увлеченными социальными и политическими проблемами. Среди них оказалась и его будущая жена — Александра Соколовская. Она первая познакомила юношу с идеями марксизма.

Старше Льва на шесть лет, просветленная молодая женщина, дочь народника, выросшая в атмосфере вечных русских вопросов о смысле жизни и поисках вариантов народного счастья, Соколовская смогла самоуверенность юного дилетанта, заявлявшего, что «марксизм несостоятелен», привести в состояние интеллектуального смятения. Из всего окружения она единственная читала работы Маркса и Энгельса, в то время как Троцкий основывался на логике и интуиции, не зная точно предмета дискуссии. Руководствуясь духом тщеславия, Троцкий решил «публично разгромить» марксизм, взялся написать едва ли не первую свою статью, и даже пьесу, стержнем которой должна была стать борьба марксистов и народников. Пьеса написана не была, а споры переросли в приверженность марксизму и любовь к его пропагандистке.

Природа наградила Льва Бронштейна красивой внешностью: голубые глаза, пышные темные волосы, правильные черты лица. Все это вскоре дополнилось хорошими манерами и умением со вкусом одеваться. Естественно, что любовь была взаимной.

Путь в революцию

«В 1899 году он (Иосиф Джугашвили) покинул семинарию, унося с собой злобную, лютую вражду против школьного управления, против буржуазии, против всего, что существовало в стране и воплощало царизм. Ненависть против всякой власти».

Радикализм молодого Бронштейна и его друзей углублялся. Они создали несколько кружков среди рабочих верфей Николаева, где проводили беседы, читали газеты, брошюры, прокламации революционного содержания. Свою организацию они назвали «Южно-русский рабочий союз», в честь союза, разгромленного жандармами четверть века назад. Руководство союза было неопытным, конспирация примитивной, естественно, что очень скоро его организаторы были арестованы. Из Николаева Бронштейна перевели в Херсонскую тюрьму, затем — в одесскую, где содержали около двух лет до завершения следствия. Суда не было. В административном порядке Бронштейн и три его подельника были осуждены на четыре года ссылки, другие, в том числе Соколовская, на меньшие сроки. В пе- ресыльной тюрьме в Москве он пробыл около пяти месяцев, три месяца — в иркутской. Каждый день тюремного заключения не проходил для Льва бесследно. У него была поразительная способность к самообразованию. Умственная деятельность — чтение, размыш- ление, писание — станет любимым занятием на всю жизнь. В тюрьме он выучил иностранные языки весьма оригинальным образом — по библии, изданной на четырех языках, которую по его просьбе принесла старшая сестра.

В Бутырской тюрьме Бронштейн и Соколовская решили пожениться. Лев писал своей будущей жене: «Сибирская тайга умерит нашу гражданскую чувствительность. Зато мы там будем счастливы! Как олимпийские боги!» Они испросили разрешение на брак у тюремных властей, сообщили родителям. Власти не препятствовали, Соколовские тоже. А вот родители Льва категорически возражали. Их брак в «Бутырках» скрепил раввин. Так начались «тюремные университеты» Льва Давидовича Троцкого, тогда еще Бронштейна.