Спустился Ангелъ, сталъ въ головахъ. Видитъ — жена поперекъ кровати лежитъ, голову запрокинула, ухватила одну двочку, къ груди прижимаетъ, другая съ кровати свалилась. Вынулъ Ангелъ изъ родильницы душу, разошлись ея руки, выпала двочка, на полъ свалилась и затихла жена, только младенцы какъ мышенята въ солом шевелются. Поднялся Ангелъ съ душою къ небу. Чуетъ — нтъ силы летть. Душа одна полетла къ Богу. А у Ангела крылья отпали, и упалъ онъ на край моря.

Понесъ сапожникъ работу. Хотлъ рано домой быть да зашла погода. Зашелъ сапожникъ въ кабакъ, пока выпилъ да переждалъ погоду, и обмеркъ на пути. Дорога шла возл моря. Идетъ онъ по лужамъ, пошатывается. Видитъ — на берегу что то чернется, ни камень, ни кустъ и на нагого человка похоже. Зачмъ ночью человку купаться. Подошелъ ближе сапожникъ — человкъ нагой сидитъ, на самомъ берегу отъ моря отсвчиваетъ. Окликнулъ сапожникъ. Не отвтилъ. Подошелъ вплоть сапожникъ: человкъ нагой сидитъ, закрылъ глаза руками и плачетъ. Оглядлся кругомъ сапожникъ — ни лодки ни одежи — ничего нтъ, сидитъ одинъ человкъ какъ мать родила, и плачетъ. Что жъ или у тебя ничего нтъ? Покачалъ головой молодецъ. О чемъ плачешь, молодецъ? Молчитъ. Что жъ это какъ тебя Богъ наказалъ. Закивалъ головой молодецъ и заплакалъ. Жаль стало сапожнику молодца. Запало ему въ сердце. Ну, думаетъ, сердись, не сердись старуха, а нагого однь, голодного накорми. Скинулъ сапожникъ шапку объ землю, распоясалъ кафтанъ, долой [снялъ], слъ на землю, размоталъ оборку, разулся, изъ портокъ ноги [ 1 неразобр.], рубаху черезъ голову стащилъ, рукава выворотилъ. Вскочилъ босикомъ, надлъ кафтанъ, подпоясался. Собралъ рубаху, портки, онучи, бахили, шапку поднялъ, подаетъ молодцу.

Прикрой голое тло, добрый человкъ. Люди вкъ людямъ помогаютъ. Повернулся и пошелъ къ городу. По городу народъ еще ходитъ. Увидали сапожника — идетъ одно тулово одто, а голова и ноги раздты. Аль загулялъ! Шапку и сапоги пропилъ! Пропилъ, братцы, мой грхъ. Подошелъ сапожникъ къ дому и зароблъ. Какъ я старух скажу. Добро бы пьяный былъ. Смлость бы была. А то загрызетъ она меня за рубаху, за портки, за шапку. Длать нечего, взялся за кольцо, погрохалъ. Слышитъ, старуха идетъ отпирать. Глядь — гд ни взялся молодецъ въ его рубах и шапк подл него стоитъ. Поклонился: пусти ночевать. Чтожъ, заходи. Вышла старуха, отперла, видитъ [ 1 неразобр.] чей то чужой идетъ. Это чей? Дальній, ночевать попросился.

Жилъ мужъ съ женою на краю города подл моря. Собрался мужъ въ море за рыбой. Осталась жена одна въ дом. Нашла на море буря, залило водой лодку и сталъ мужикъ тонуть. Призываетъ Господь Богъ Архангела: поди на море, человкъ тонетъ, вынь изъ него душу. Съ моря поди на край города, въ избушк живетъ одна жена, вынь и изъ ней душу. Слетлъ Архангелъ на море, вынулъ изъ человка душу и пошла душа къ Богу. Слетлъ Архангелъ въ избушку, видитъ — лежитъ на кровати жена, родила двойню. Двочки по грудямъ плаваютъ, а жена мечется, стонетъ: Господи Батюшка не меня пожалй — сиротъ моихъ. Дай мн вскормить, на ноги поставить не присылай по душу. Сталъ Архангелъ въ головахъ, поглядлъ на младенцовъ, вышелъ и поднялся на небо къ Богу. Вынулъ изъ мужа душу, прилетлъ къ жен — два младенца по грудямъ плаваютъ, сама стонетъ: не меня пожалй, Господи батюшка, а сиротокъ моихъ — дай вскормить, на ноги поставить, а тогда возьми мою душу. Пожаллъ сиротокъ, не могъ вынуть изъ родильницы душу. И сказалъ Богъ: Безъ отца матери проживутъ, не проживутъ безъ Божьей милости; поди, вынь изъ родильницы душу.

Полетлъ ангелъ назадъ въ избушку. Сталъ въ головахъ. Родильница слабй стала, младенцовъ руками ловитъ, не попадаетъ и все Бога молитъ: не бери мою душу, пожалй сиротокъ. Заплакалъ Архангелъ, а вынулъ изъ жены душу и пошла душа къ Богу. Вышелъ Архангелъ изъ избушки, воздохнулъ и хотлъ подняться на небо. Не можетъ летть. Крылья отпали. И заплакалъ Архангелъ объ своемъ грх, что не послушался Бога.

Жилъ въ город старикъ съ старухой. Старикъ сапоги шилъ. Услыхала старуха, что рыбакъ потонулъ на мор, а рыбакова жена родила двойню, и говоритъ старику: жалко сиротокъ. Пойду провдаю. Коли мы горькихъ забывать будемъ и насъ Богъ забудетъ. — Пошла старуха, а старикъ пошелъ проводить ее до избушки. Дошли они до моря. Старуха пошла въ избу, а старикъ остался на улиц. И слышитъ старикъ — за дворомъ кто то плачетъ. Прислушался старикъ и пошелъ поглядть. Зашелъ за дворъ, видитъ — стоитъ юноша нагой весь, прижался къ забору, закрылъ лицо руками и плачетъ. — Чей молодецъ, объ чемъ плачешь.

Богъ меня наказалъ — нельзя мн не плакать.

Полюбился старику юноша. Постоялъ онъ, посмотрлъ и говоритъ: Богъ накажетъ, Богъ и проститъ. Пойдемъ ко мн. Какъ сказалъ это старикъ, юноша упалъ на землю и залился [?]. Отошелъ старичекъ за уголъ, снялъ кафтанъ, рубаху, портки, слъ, разулся, чулки снялъ, и надлъ на голое тло кафтанъ, на голые ноги бахилку, а рубаху, портки и чулки сложилъ и принесъ къ юнош и говоритъ: люди людямъ вкъ помогаютъ. Нагое тло прикрыть, а брюхо хлба проситъ. Вотъ чмъ прикрыться, а пойди со мной, чмъ Богъ наградилъ, съ старухой поужинаемъ. Допрежъ накорми, напои, а посл встей попроси.

Поклонился низко юноша старичку, надлъ рубаху, портки, чулки, все какъ по немъ кроено, и вышелъ со старикомъ на улицу.

Вышла и старуха изъ избушки, подивилась, какой такой молодецъ въ мужниной рубах и порткахъ стоитъ, не посмла спросить и пошли вс домой. И рассказала дорогой старушка, что померла рыбакова жена, а сиротокъ вдовая кума себ въ дти взяла.

Поужинали съ гостемъ и положили его спать. И стала старуха мужу выговаривать. Въ томъ, что чужаго человка въ домъ взялъ, въ томъ не смла, а за то выговаривала, что новую рубаху отдалъ, можно бы изъ старыхъ выбрать.

На утро спросилъ старикъ гостя, какъ звать. Михайло, говоритъ. Ну, говоритъ, Михайло, хочешь у меня жить, берись за работу. Умешь точать. Будешь помогать — живи. Шить не шивалъ, а покажешь — работать буду. — Далъ ему старикъ работу. Показывать много нтъ.... съ разу все понимаетъ.

И сталъ Михайло жить. Смнила ему старуха рубаху, изъ старыхъ дала, одежу сдлала. И живетъ Михайло, за все благодаритъ, всмъ доволенъ, всю недлю работаетъ, что нужно, длаетъ, лишнихъ словъ не говоритъ, воскресенье къ обдни идетъ, а отъ обдни придетъ, сидитъ молчитъ.

Ни отъ него рчей, ни игръ, ни смху. Жилъ такъ Михайло 10 лтъ и ни разу не ухмылилъ. На 10-й годъ сидитъ разъ днемъ Михайло за работой у окна, а хозяинъ на лавк и видитъ хозяинъ, что Михайло привсталъ, развелъ руками, смотритъ въ окно и улыбается. — Посмотрлъ хозяинъ, видитъ — идетъ по улиц вдова богатая и идутъ съ ней дв двочки одна въ одну.

Подивился хозяинъ, ничего не сказалъ. Приходитъ въ тотъ день баринъ сапоги заказывать. Ты, говоритъ, баринъ, мн такіе сшей сапоги, чтобы годъ стояли, не рвались, не кривились. Я за цной не стою, а проношу годъ твои сапоги, я теб и напредь заказывать буду. Хозяинъ повернулся къ Михайл и говоритъ: смотри Михайло хорошо сшей, а Михайло покачалъ головой, улыбнулся и ничего не сказалъ.