Подивился старикъ. Ушелъ баринъ, хозяинъ отрзалъ товаръ на барскіе сапоги и подаетъ Михайл кроить. Смотритъ, что Михайло не то длаетъ: взялъ Михайло, сложилъ товаръ, взялъ ножъ и кроитъ не по сапожному. Смотритъ, что будетъ. Выкроилъ Михайло босовики и сталъ въ одинъ конецъ шить. Подивился хозяинъ. На утро приходитъ молодецъ отъ барина, говоритъ: вамъ баринъ сапоги заказывалъ. — Заказалъ. — Такъ не нужно сапогъ, барыня прислала — баринъ померъ, — босовики на смерть сшить. —

Всталъ Михайла, подаетъ босовики. — И задумался старикъ и вечеромъ сталъ съ старухой совтовать: какой такой не простой человкъ Михайло у насъ живетъ. Живетъ 10 лтъ. Кром хорошаго отъ него ничего нтъ, а барина онъ смерть угадалъ. Человка этаго надо ублаготворить. Мы люди старые, примемъ его замсто сына и добро ему все оставимъ. Старуха говоритъ: онъ того стоитъ. Доброе дло. Поглядлъ старикъ, а Михайло въ углу сидитъ, улыбается. Подивился старикъ. На утро пошелъ старикъ съ Михайлой къ обдни. Дорогой и говоритъ старикъ: живешь ты у меня Михайла ни много ни мало 10 лтъ. Если ты отъ меня добра видлъ, то я отъ тебя больше того. Хочу я теб въ сыновья принять и все нажитое теб оставить. Скажи мн, какого ты рода и племени. И сказалъ Михайло. Спасибо на твоихъ добрыхъ рчахъ, ддушка. И больше ничего не сказалъ ему. Пришли они въ церковь, старикъ сталъ у паперти, а Михайло пошелъ на клиросъ. — Запли херувимскую и слышитъ старикъ — Михайлинъ голосъ заплъ. Только узналъ его, а посл ужъ и слышать не могъ — такой голосъ пустилъ Михайло, что задрожала церковь, затряслись стны, народъ весь окарачь упалъ.

Разошелся 86 потолокъ у церкви и поднялся на крыльяхъ Михайло Архангелъ и улетлъ на небо.

Заснулъ въ эту ночь старикъ и привидлся ему Михайло въ ангельскомъ образ. Это ты, Михайло. Я Ангелъ, ддушка. Послалъ меня Богъ по душу, я пожаллъ сиротъ, Богу не поврилъ. Богъ сказалъ: безъ отца матери проживутъ, безъ Божьей милости не проживутъ, и я остался на земл. Ты взялъ меня и 10 лтъ я подъ наказаньемъ жилъ.

На 10 годъ сиротки выросли лучше, чмъ у матери, и на 10 годъ я увидалъ ихъ и Богъ простилъ меня. И я опять сталъ ангелъ. Въ тотъ день пришелъ баринъ на годъ за [ 1 неразобр.] ,а я видлъ, что ему умереть. Въ тотъ же день ты съ старухой мн хотлъ имнье оставить, а мн уже небо открылось. Не ропщи на Бога, не думай о другомъ дн и не полагай надежду на богатство. — Въ Бог живешь, въ Бог умрешь.

Отнесъ разъ сапожникъ работу по заказу. Сдалъ хозяину, получилъ деньги, взялъ еще работу — старые сапоги починить, и пошелъ домой. Идти было сапожнику <глухимъ мстомъ верстъ десять. На половин дороги остановился сапожникъ, прислъ на камень, досталъ лепешку и хотлъ полудновать. Только собрался укусить, вдругъ слышитъ — не далеко отъ дороги кто то вздыхаетъ. Прислушался сапожникъ — точно вздыхаетъ и стонетъ. Постонетъ, затихнетъ и опять завздыхаетъ и застонетъ и заплачетъ. Засунулъ сапожникъ лепешку, поднялся и пошелъ по голосу. Только сошелъ къ лощинк прочь съ дороги, смотритъ — человкъ задомъ къ дорог, весь нагой и на спин подъ лопатками дв кровавыя раны. Сидитъ обнявши руками колна и плачетъ. Человкъ, видно, молодой, тло блое, чистое, голова опущена и по плечамъ лежатъ и напередъ висятъ русые кудрявые волосы. Подивился сапожникъ и раздумался: что за человкъ? Или лихой или добрый человкъ. Если лихой человкъ — какъ бы меня не обидлъ. Онъ молодой, я старый. А если добрый человкъ, свяжешься съ нимъ, надо его одть. Не съ себя же снять — ему отдать. Самъ думаетъ сапожникъ: лучше не подходить, а самъ идетъ къ человку. Подошелъ вплоть, оглядлъ еще — нтъ ни на немъ ни при немъ никакой одежи. Подивился сапожникъ, подошелъ вплоть, ударилъ по плечу и говоритъ: здорово, милый человкъ. Что сидишь одинъ въ глухомъ мст. Дло къ ночи, надо къ жилью прибиваться. Пересталъ человкъ плакать, поднялъ голову и оглянулся на сапожника и говоритъ: Куда мн идти? Къ людямъ иди. А то что же сидишь плачешь. Сколько не плачь, нагое тло прикрыть и брюхо кормить надо. Слезами не поправишь. Видитъ сапожникъ — лицо свтлое, глаза ясные. И говоритъ человкъ: какъ мн не плакать. Чмъ я былъ и чмъ сталъ. И спрашиваетъ сапожникъ и говоритъ: Да ты кто и откуда и кто тебя обидлъ. И отвчаетъ человкъ: и кто я и откуда я, нельзя мн сказать, а обидть меня — никто не обидлъ, меня Богъ наказалъ. Сказалъ и опять заплакалъ. И говоритъ сапожникъ: Богъ наказалъ, Богъ и проститъ. А кто ты ни будь, все равно теб здсь ночью нагому быть нельзя, надо въ село. А тло прикрыть надо. Вкъ люди людямъ помогаютъ. Скинулъ съ себя сапожникъ кафтанъ, скинулъ сапоги новые, опорки надлъ и отдалъ кафтанъ и сапоги человку. На, надвай. Голодный поле перейдетъ, а голый изъ печи не вылзетъ. Надевай да прибивайся к жилью, а мн домой надо. И пошелъ сапожникъ своей дорогой.

Жилъ въ деревн у мужика сапожникъ. Лтомъ въ рабочую пору подсоблялъ онъ хозяину въ пол, а остальное время чеботарилъ: старое чинилъ, подметки подметывалъ, латки накладывал, переда переставлялъ, а когда дадутъ товаръ, и новые шилъ по заказу. Своего товара не на что купить было что заработаетъ, то и простъ. Звали сапожника Семенъ, а прозывали больше Сёма, Сёмочка. Понадобилось разъ Сёмочк передъ осеннимъ заговньемъ верстъ за 10 сапоги снести, Вышелъ Семенъ посл завтрака. Пока дошелъ — снесъ сапоги, пока получилъ деньги за работу, пообдалъ у мужика, пока зашелъ къ другому, должокъ старый получилъ, да еще взялъ старые сапоги въ починку, сталъ ужъ вечеръ. Идетъ, самъ съ собой думаетъ, свои заработки считаетъ, обдумываетъ, какъ бы какъ бы на зиму на новую шубу собрать. Другой разъ и пошелъ бы работы взять — холодно. Старая ужъ вытерлась вся, да и баб нельзя безъ ней — воды ли принести или рубахи постирать. И вслухъ самъ съ собой говоритъ: 2 р. 40 за сапоги получены, говорить, Егоръ рубль съ четвертью тоже отдалъ, безъ малаго четыре, у жены въ укладк 3 съ полтиной есть. Если Тихонычъ отдастъ — и шуба. Попрошу овчинника кума, онъ мн овчинку по 1 35 отдастъ, больше 8 не пойдетъ. Восемь рублей, 8 четвертей, 8 гривенъ — 10 съ чмъ то. Ну скажемъ 11. За шитье два рубля. За котикъ. Безъ малаго 15 влзетъ. Все 7 рублей недохватки. Безъ шубы нельзя. Объ шуб думаетъ, а самъ и безъ шубы согрвается. Ужъ и смеркаться стало.

Пришлась по дорог лощинка съ мостокъ за версту отъ дома. Только сталъ спускаться въ лощинку Семенъ, глядь — направо моста на бугорк за кустомъ сидитъ что то блое. Сразу не рассмотрлъ Семенъ въ сумеркахъ. Человкъ не человкъ, скотина — тоже не скотина, а что то чудное. Сошелъ пониже Семенъ. Что за чудо! человкъ голый сидитъ одинъ за кустомъ, точно прячется. Ужъ не лихой ли человкъ. 87 Онъ молодой да разутый, мн отъ него не уйти, назадъ ли бжать или впередъ идти, все равно догонитъ, а коли какой несчастный, тоже мн съ нимъ возжаться нечего, что мн съ нимъ длать. Не съ себя же снять, да ему послдній кафтанъ отдать Подумалъ, подумалъ Семенъ и пошелъ полве отъ мста на крутой всходъ, подальше отъ человка. Богъ съ нимъ совсмъ, и глядть не буду на него, а если вскочитъ, тогда опорки скину да побгу, что Богъ дастъ. Сошелъ Семенъ на ручей, перепрыгнулъ, хотлъ не глядть, да не удержался, глянулъ, видитъ — сидитъ человкъ все также, человкъ видно молодой, тло чистое, блое, и сидитъ весь нагой, въ комочекъ собрался, точно отъ стыда укрывается, сидитъ и дрожитъ, только глядитъ на Семена. Сталъ Семенъ подниматься, опять хотлъ не глядть, опять оглянулся, видитъ — сидитъ человкъ, опустилъ голову и точно плачетъ. И повернулось у Семена сердце. Кубаремъ соскочилъ Семенъ съ кручи, подошелъ къ человку. Кто тебя обидлъ? Кто ты, какъ сюда попалъ? И заговорилъ тихо человкъ. — Нельзя мн теб сказать, добрый человкъ, кто я. Никто меня не обидлъ, меня Богъ наказалъ. Самъ говоритъ, а голосъ дрожитъ, точно плачетъ. Какъ услыхалъ Семенъ тихій голосъ, увидалъ лицо чистое, красивое [ 1 неразобр.] у него сердце. Швырнулъ Семенъ палку съ сапогами на земь, распоясался, распахнулъ, скинулъ кафтанъ и подалъ человку. На, наднь, хоть какъ нибудь къ жилью прибьешься. Сталъ было человкъ говорить что то, да Семенъ перебилъ его. Сапоги наднь. А вот

Снялъ было Семенъ и картузъ, да лысин холодно стало. Думаетъ: у него волоса кудрявые, а у меня лысина во всю голову надлъ опять картузъ. Одлся человкъ и низко поклонился и говоритъ. Спаси тебя Господь, добрый человкъ, за твое добро, только скажи ты мн одно: сейчасъ ты шелъ, говорилъ: какъ теб надо деньги собрать, шубу сшить, а теперь ты вотъ не то что шубу шить, а послдній кафтанъ отдалъ. Зачмъ ты такъ сдлалъ?

И не зналъ Семенъ, что сказать.

— Будетъ толковать то. Зачмъ? Зачмъ? Коли сдлалъ, такъ знаю, зачмъ. Вотъ теб и сказъ. Улыбнулся человкъ и еще разъ поклонился Семену.

Повернулся Семенъ, пошелъ къ дому. Въ рубах ему холодно было и онъ въ припрыжку вбжалъ въ гору и зачастилъ по дорог.

Пришелъ Семенъ ко двору, уже огни зажгли. На улиц никто не видалъ его безъ кафтана. Первая увидала хозяйка и такъ и ахнула на него, что онъ безъ кафтана. — Кафтанъ гд?

Не пропилъ. Дай срокъ, скажу. Вотъ и деньги, вотъ и Аксютк и Мишк гостинцы. Досталъ деньги, отдалъ жен, баранки ребятамъ.

— Кафтанъ то гд?

И разсказалъ Семенъ про голаго человка. Покачала головой хозяйка, но ничего не сказала. — Поужинали и стали считать деньги. Посчитали, посчитали. Хоть на кафтанъ поддевку купить надо, да нашлись еще нужды и вышло, что шубы заводить нельзя. Только потушили огонь, загрохало кольцо калитки.

И такъ раздумался сапожникъ, что и прошелъ было Никольскій повертокъ. Очнулся сапожникъ. Вишь, видно вамъ домой захотлось, смется на свои ноги, говоритъ, — нтъ вы, ребята, еще въ Никольское свезите. Надо забжать къ Егору. А то чт`o баба скажетъ, какъ придешь безъ денегъ, безъ шубы. Только даромъ день пропустилъ. Остановился сапожникъ и сталъ оглядываться, гд на Никольскій повертокъ пройти, глянулъ вправо. Что за чудо: на жневьи за межой что-то блется. Межа крутая подъ гору и полынью поросла и не разберетъ сапожникъ, что такое за межой большое блется. Камня здсь такого нтъ. Туда шелъ ничего не было. Зврь, такъ бло очень для звря, птица, такъ велико что то. Скотина? Такъ не похоже. Похоже на человчью голову, на голыя плечи. А человку, да голому незачмъ въ пол по осеннимъ заморозкамъ быть. Думаетъ себ сапожникъ: дай посмотрю поближе. Снялъ сапожникъ сапоги съ палки, взялъ въ лвую руку, а палку взялъ въ правую и пошелъ къ меж, по мерзлымъ калмыжкамъ гремитъ каблуками и палкой постукиваетъ, думаетъ: коли зврь или птица — вскочитъ. Подошелъ ужъ близко — не вскакиваетъ. Только вовсе за межу притаилось, не видать ничего. Зароблъ сапожникъ, взялъ поправе, чтобы не прямо на него идти, а вдоль межи посмотрть. Вышелъ на межу — точно, человкъ нагой курчавый сидитъ ужался за межой, дрожитъ, и видитъ сапожникъ, на спин у человка дв раны. Остановился сапожникъ и задумался: доброму человку, думаетъ, не зачмъ тутъ быть; а должно въ плохомъ дл попался — избили его да и бросили. Свяжешься съ нимъ, бды наживешь. Если лихой человкъ, онъ меня задушить. Онъ здоровый молодой, а я старый и не уйдешь отъ него, а если его обидли, что жъ мн то съ нимъ связаться, не съ себя же послднее снять, ему отдать. Надлъ сапожникъ вален(ки) на палку, на плечо и хотлъ прочь идти. Хочетъ прочь идти, а самъ глядитъ на человка. Глядитъ и видитъ — поднимутся спина и плечи у человка и задрожатъ и станутъ спускаться — точно рыдаетъ. И защемило у сапожника сердце.