– Впрочем, у Фишера другое мнение.

– Фишер верит, что она может воскрешать мертвых.

Мор поднимает бровь. Кромвель продолжает:

– Но только чтобы они покаялись и получили отпущение, после чего оживший труп вновь падает замертво.

– Понятно, – улыбается Мор.

– А вдруг она ведьма? – спрашивает Мэг. – Про них есть в Писании, могу привести цитаты.

Не стоит, говорит Мор.

– Мэг, я показывал тебе, где положил письмо?

Маргарет встает, ниткой закладывает страницу в греческой книге.

– Я писал этой девице, Бартон… теперь сестре Элизабет, она приняла постриг. Советовал ей не смущать людей, не донимать короля своими пророчествами, избегать общества сильных мира сего, прислушиваться к своим духовникам, но главное – сидеть взаперти и молиться.

– Как надлежит всем нам, сэр Томас. Следуя вашему примеру. – Кромвель живо кивает. – Аминь. Полагаю, вы храните копию?

– Принеси, Мэг, иначе мы от него не отделаемся.

Мор в нескольких словах объясняет дочери, где лежит письмо. Хорошо хоть не велит ей наскоро состряпать подделку.

– Отделаетесь, скоро ухожу. Не хочу пропустить коронацию. У меня и новый дублет имеется. Так не составите нам компанию?

– Составите друг другу компанию в аду.

Он успел забыть, каким непреклонным и суровым бывает Мор; о его способностьи зло шутить самому и не понимать чужих шуток.

– Королева в добром здравии, – говорит Кромвель. – Ваша королева, не моя. Кажется, ей по душе жизнь в Амтхилле. Да вы и сами знаете.

Я не состою в переписке с вдовствующей принцессой, не моргнув глазом заявляет Мор. Вот и хорошо, кивает Кромвель, потому что я слежу за двумя францисканцами, которые доставляют ее письма за границу, – кажется, они всем орденом заняты только тем, чтобы вредить королю. Если я схвачу этих монахов и не смогу убедить – а вы знаете, я бываю очень убедителен – признаться добром, придется вздернуть их на дыбу и ждать, в ком первом проснется благоразумие. Разумеется, я бы с радостью отпустил их домой, накормив и напоив на прощанье, но я подражаю вам, сэр Томас. В таких делах вы – мой учитель.

Кромвель должен успеть сказать ему все до того, как вернется Маргарет Ропер. Легким стуком по столу он привлекает внимание хозяина.

Джон Фрит, говорит он. Попросите аудиенцию у Генриха. Он будет счастлив. Уговорите его встретиться с Джоном наедине. Я не прошу вас соглашаться с Джоном, я знаю, вы считаете его еретиком, пусть, но скажите королю, что Фрит – чистая душа, превосходный ученый, он должен жить. Если он заблуждается, вы сможете его убедить, с вашим-то красноречием, что-что, а убеждать вы умеете, куда мне до вас. Кто знает, еще и обратите его в истинную веру. Но если он умрет, вам уже никогда не спасти его душу.

Шаги Маргарет.

– Это, отец?

– Отдай ему.

– Копия с копии?

– А чего вы ждали? Нам приходится быть осторожными, – говорит Маргарет.

– Мы с вашим отцом обсуждали монахов. Могут ли они считаться добрыми подданными короля, если должны хранить верность главам орденов, подданным Франциска и императора?

– Они же не перестают быть англичанами.

– Такие ныне редки. Отец вам объяснит.

Он кланяется Маргарет. Пожимая жилистую руку Мора, задерживает взгляд на своей руке. Она белая, господская, гладкая, а он-то думал, ожоги, память о кузне, не сойдут никогда.

Дома его встречает Хелен Барр.

– Закидывал сети, – говорит он, – в Челси.

– Поймали Мора?

– Не сегодня.

– Прислали ваш дублет.

– Да?

– Темно-красный.

– О Боже! – смеется он. – Хелен…

Она вопросительно смотрит на него.

– Я не нашел вашего мужа.

Хелен опускает руки в карман, шарит там, словно что-то ищет; стискивает руки.

– Значит, он умер?

– Будем считать, что умер. Я разговаривал с человеком, который видел, как он утонул, его свидетельству можно доверять.

– Значит, я смогу выйти замуж. Если возьмут.

Хелен смотрит ему в лицо, молчит, просто стоит. Время идет.

– А где ваша картина? С юношей, который держит сердце в виде книги? Или книгу в виде сердца?

– Я отдал ее генуэзцу.

– Зачем?

– Пришлось заплатить за архиепископа.

Она с неохотой отводит глаза от его лица.

– Пришел Ганс. Ждет вас. Злится, говорит, время – деньги.

– Я возмещу.

Ганс с трудом выкроил для него время в предпраздничных приготовлениях. По заказу ганзейских купцов художник строит на Грейсчерч-стрит гору Парнас – мимо нее Анна поедет на коронацию – и сегодня должен выбрать муз, а тут еще Томас Кромвель опаздывает! Ганс так яростно топает башмаками в соседней комнате, будто двигает мебель.

Фрита ведут в Кройдон, на допрос к Кранмеру. Новый архиепископ мог бы встретиться с узником в Ламбете, но Кройдон дальше, и путь туда лежит через лес. В самой глуши ему говорят, как бы нам тебя не упустить. Леса в сторону Уондсворта глухие, можно спрятать целую армию. Будем рыскать тут два дня, нет, больше, но если все время забирать к востоку, в сторону Кента, твой след простынет, прежде чем мы доберемся до реки.

Однако Фрит знает свою дорогу; она ведет к смерти. Они стоят на тропе, посвистывают, болтают о погоде. Один мочится, отвернувшись к дереву, другой следит за полетом сойки. Но когда они оборачиваются, узник спокойно ждет.