— Он знал много и других языков, ты же слышал, что они тогданам рассказывали, — виновато напомнил Унароков Киримизе. — Но за него теперь эта птаха нам говорит. Каждый год.

— Только что сказала опять, — согласился Кунижев Мосхаб. — Она сказала, и будем теперь ждать, когда через год скажет снова…

— Это надо придумать: водка из кактуса! — повеселевшим голосом вдруг припомнил Гогуноков Аскер, и пышные его, черненого серебра усы медленно поплыли, один поднялся выше другого. — Чего только нету на белом свете… у тебя не пропала, Мосхаб, эта бумажка, куда ты название записал?

В тоне у Мосхаба послышалась гордость:

— Лежит дома, я её в почётную грамоту засунул! В самую красивую. Не пропадёт!

— Ты их ещё не выбросил? — насмешливо поинтересовался Гогуноков Аскер.

— Ты скажешь! Разве ты выбросил свои медали за фронт!

— Почему — медали? Там и ордена есть!

— А разве у меня — одни грамоты?

— Хорошо, что Русланчик, сын Спиртзавода, дома оказался, никуда не уехал, а, говорит, собирался в тот день, — с задумчивой лаской вспомнил Киримизе. — Они там тоже наверняка вспоминают нас в своей Мексике.

— В Мексике, я так до сих пор не разобрался, или всё-таки… как эту другую далёкую страну?

— Это я тоже записал, там лежит, но я и так помню, — расправил плечи Мосхаб. — Эта далёкая страна — Аргентина!

— Надо же было этому переводчику так набраться! — со смаком произнёс последнее слово Аскер по-русски. — Так и не мог потом сказать толком!

— К-какой от него толк? — весело поддержал его Киримизе. — Если я сам, лично, переводил ему потом, что говорили нам чужестранцы, а один чужестранец, такой, самый чёрный и самый носатый, может, помните, — я сам это личнослышал, переводил ему наш язык!

— Русский, что ты хочешь, — небрежно бросил Мосхаб. — Черкес не может так напиться!

— В голосе у Киримизе послышалась невольная ревность:

— Не может?!

Установилась долгая тишина, потом Гогуноков Аскер значительно и твёрдо сказал:

— Настоящий черкес всё может.

И е-ей, недаром всё-таки Дунэй называется Большим: нет, недаром.

И недаром раз в год появляется над маленьким Гатлукаем Первый Жаворонок: об этом напомнить.

Позвонил Саиду Лорсанукаеву: мол, надо бы повидаться — отдам тебе маленький рассказик «Три пирога», который напечатал наконец-то «Роман-журнал XXI век».

— Надо! — горячо откликнулся Саид. — Давно надо: «трехстороннюю» встречу осетина да казака с вайнахом он вспоминает часто — жаль, что не можем снова теперь собраться в том же составе… мир праху великого джигита Ирбека Кантемирова и светлая ему память!

Повидаться договорились через неделю: Саид сам позвонит, предложит день и час встречи…

И тут он пропал.

Разыскивать его я не стал, сложилось так, что было тоже не до того, а после уехал сперва на Кубань, в свою Отрадную, потом надолго застрял в Майкопе у родни да у черкесов, у кунаков.

«Болел Саид, причем сильно — не дай Бог никому так болеть! — сказал мне наш общий товарищ Володя Ряшин, когда через полгода я вернулся в Москву. — Пожалуй, на краю был, еле вытащили. Печень его давно прихватывала, а тут началось такое обострение — не обойтись без операции, но наши хирурги отказались. Специалиста в конце концов нашли во Франкфурте, но клиника запросила такие деньги!.. Хорошо, скинулись земляки-чеченцы и Дума маленько помогла — он был тогда уже помощником Селезнева, Саид. Из Германии вернулся еле живой, но сейчас начал отходить помаленьку, уже берет трубку — позвони ему, он спрашивал, как ты и где.»

И вот сидим в необжитом кабинетике Саида в Государственной Думе: я только что вручил ему экземпляр журнала с подборкою своих «Газырей», а он уже успел отдариться только что отпечатанной в издательстве «Воскресенье» книжкой «Дожди меняют цвет»… да что там книжкой — огромной книжищей!

— До электрички как-нибудь дотащу, а там сын меня должен встретить, — пошучивал, принимая прекрасно изданный увесистый том форматом больше обычного. — Как ты-то ее донес — тоже небось твой Асланбек привез тебя и поднял твои «Дожди» на этаж… или — «своя ноша не тянет»?

— Ноша, да! — откликнулся он таким тоном, что было ясно: истолковал мои слова на свой лад. — То, что всю жизнь в себе носил, это ты — точно! Здесь собрано практически полностью, что когда-то было опубликовано и на Кавказе, и в центре: детство, ссылка в Казахстан, возвращение, схватка с партийными чиновниками и люди, люди — Чечня мирная и Чечня военная… встречи с Джохаром, когда я ему сразу сказал: э, нет!.. С Басаевым, который был тогда другой парень… с полевыми командирами и с нашими генералами… да вот, дай-ка…