Шрифт:
Шадаква остановился напротив их компании. Охотники тут же подвинулись, уступая старейшине место. Шадаква сел рядом с Гривой.
– Лев не придет сюда, - сказал он негромко, одному только Артему.
До чего, однако, наблюдательный дед.
– А что будет, если он все-таки придет?
– спросил Грива.
– Придет ночью, когда мы спим?
– Когда ты спишь, - уточнил Шадаква.
– Если лев придет, он будет убит. Возможно, кто-то из охотников тоже будет убит. Но это будешь не ты. Ты - гость.
– Позволь узнать, Шадаква, как ты объяснишь льву, что я - гость?
– спросил Грива.
Никто не засмеялся его шутке. Ее как будто не услышали. Как будто Артем сказал какую-то бестактность.
«Ну и черт с вами», - подумал Грива. Если аборигены воспринимают каждое слово Шадаквы как откровение, это их трудности. Для рожденного в двадцать первом веке Гривы Шадаква - не более чем первобытный шаман. Примитивные эмпирические знания, слабенькая экстрасенсорика и здоровенная куча суеверий.
Над костром вились ночные насекомые. Мимо прошмыгнула крыса, своровавшая кусочек г'шатины... А здоровенный предводитель вабу уже устроился рядом с Дашей и вещал что-то с самодовольным видом.
На Артема никто не обращал внимания. Архо с Бегемотом обменивались короткими быстрыми фразами, смысл которых от Гривы ускользал. Шадаква жевал мясо, и жир тек по его бороде.
Грива еще раз посмотрел на Дашу. Даша слушала Ва-Багана весьма благосклонно.
А Грива чувствовал себя чужаком. Вроде бы это не должно было его задевать: он и есть чужак. Но - задевало.
«Что со мной творится?
– подумал он.
– Какие-то подростковые комплексы... Ну да, это не мой праздник. Не мой. И нечего мне тут делать!»
Артем ушел в хижину, улегся и велел себе: спать.
Но вместо этого ревниво прислушивался к голосам снаружи...
... До тех пор, пока полог не откинулся и в хижину не проскользнула Даша.
– Ар Том, ты заболел?
– Девушка присела около его ложа.
– Нет, - ответил Грива.
– Устал немного.
Дашины волосы белели в темноте. От нее пахло травами, юностью и чуть-чуть - пальмовым вином.
– Иди, веселись, - негромко произнес Грива.
– Там тебя, наверное, ждут.
– Ждут, - согласилась Даша.
– Ва-Баган. Но я не хочу туда. Я хочу быть здесь, с тобой.
– Хочешь, я сделаю так, что Ва-Баган не станет тебе докучать?
Девушка покачала головой.
– Не веришь, что я - могу?
– Грива привстал, положил руку на ее обнаженное плечо.
«Да я из этой гориллы цыпленка табака сделаю!» - подумал он.
– Не трогай его, - попросила Даша.
– Пожалуйста. Будет нехорошо. Я чувствую.
Грива молчал. Он тоже чувствовал, что будет нехорошо. Но был абсолютно уверен, что нехорошо будет не им с Дашей, а Ва-Багану.
«Самоуверенность - дурной советчик», - вспомнилось Гриве одно из высказываний Хокусая. Правда, сказано было не ему, а Рыжему...
– Я не пойду туда, - сказала Даша, снимая руку Гривы со своего плеча.
– Я останусь с тобой. Только не прикасайся ко мне, пожалуйста.
– Хорошо, - без особого воодушевления согласился Грива.
Девушка опустилась на лежанку рядом с Артемом. Потом тихонечко запела. В монотонной мелодии было что-то завораживающее. Грива не понимал ни слова. Если, конечно, это были слова, а не просто набор звуков.
Артем сам не заметил, как задремал. Проснулся от прикосновения. Это Даша положила ладошку на его запястье.
«Я обещал ее не трогать», - напомнил себе Грива.
Снаружи доносились звуки первобытной гульбы. Но они странным образом «огибали» сознание Артема. Настоящий мир был здесь, внутри погруженной во тьму хижины.
Артем плыл в этой темноте, на границе сна и бодрствования, все глубже погружаясь...
Сморщенное лицо Шадаквы тонуло в клубах дыма.
– Возьми эту женщину, - сказал Шадаква.
– Возьми ее, если сможешь. Если она захочет.
– Она захочет!
– Воскликнул Грива.
И не узнал своего голоса, потому что голос был совсем чужим. И говорил чужие слова. Но Грива почему-то понимал их очень хорошо.
– Д'ша!
– проговорил он пылко.
– Она предназначена мне. Только мне!
– Если это так, она будет твоей, - печально произнес Шадаква.
– Если нет, тогда мы перестанет быть...
Артем проснулся мгновенно. Сразу же, как только полог, прикрывающий вход в хижину, приоткрылся, впустив внутрь слабое дуновение ночи. Кто-то вошел внутрь.