на неумолимое движение в направлении единой цивилизации, где определяющую роль будет играть устойчивость... Идея мирового государства обсуждается веками, идея же устойчивого общества является сравнительно новой» 3, однако его контуры, считает Чейз, можно представить себе уже сейчас.

В «устойчивом обществе» стабилизируется рост населения, что послужит ключом к решению многих других

проблем. «Стабилизированное, устойчивое общество будет

способно обеспечить и действительно обеспечит соответствующие жизненные условия для каждого человека — пищу, кров, образование, охрану здоровья (но не машину и

не цветной телевизор). Оно сделает значительный шаг в

стабилизации человеческой семьи. Оно достигнет значительного прогресса в обеспечении всех полезной работой.

С ликвидацией трущоб и распространением знаний, наделенных смыслом, уровень преступности снизится, а преступность среди молодежи исчезнет вовсе. Утопией, продолжает Чейз, можно было бы назвать, если искать подходящее

рабочее определение, место, где каждый чувствует, что он

играет важную роль. Устойчивое общество сделало бы значительный прогресс в этом отношении. Оно, конечно, потребовало бы сохранения экосферы и биосферы, серьезного

отношения к равновесию в природе и твердого его поддержания на должном уровне. Война была бы запрещена, возможно, был бы создан всемирный орган по контролю над

всем ядерным, химическим, биологическим и конвенциональным оружием» 4. Было бы обеспечено также регулиро –

1 Он цитирует Джона Платта: «Положение, в котором находится

ныне мир, настолько опасно, что его не может спасти что-либо

меньшее, чем утопия» (Chase S. A Modest Utopia.— The Futurist, 1975, Oct., p. 252).

2 Ibid., p. 249.

3 Ibid., p. 250.

4 Chase S. Op. cit., p. 252.

246

вание энергетических и материальных ресурсов, решены

вопросы транспорта и т. п.— и все это при наличии сильной

централизованной власти. «Планета будет управляться....—размышляет Чейз,— консорциумом функциональных Планирующих Органов, ведающих жизненно важными материальными ресурсами; океанами с их богатствами и источниками питания; вопросами уменьшения загрязнения окружающей среды в международном масштабе; спутниками

и глобальными коммуникациями, торговыми путями и международными финансами. Золото будет существовать исключительно для дантистов и ювелиров. Отдельные нации,—поясняет Чейз,— будут по-прежнему ведать местными делами, поскольку это не будет вести к конфликту с приоритетами устойчивости» 5.

В проекте, предлагаемом Чейзом, нет, в сущности, ничего оригинального, и на нем не стоило бы останавливаться подробно, если бы при всем своем лаконизме он не

выделял так рельефно идбал стабильности — эту типичную

(хотя и не всегда четко артикулируемую) черту современной технократической утопии.

Ясно, что поиски стабильности продиктованы реальными потребностями западного мира. Очевидно и то, что

в классической утопии совершенное общество зачастую

мыслилось именно как стабильное. Но стабильность классического утопического общества — это стабильность совершенства, гармонии, абсолюта. Оно не развивается потому, что достигло последних границ «совершенства».

Стабильность современной технократической утопии иного рода. Она выражает не только беспокойство об ограниченности планетарных ресурсов (что само по себе весьма

актуально), но и стремление законсервировать определенное состояние общества, весьма далекого, как это признают

и некоторые из американских утопистов, от совершенства.

Это стабильность системы, стоящей перед угрозой распада,— стабильность как средство самосохранения. Как заметил однажды Дж. Гэлбрейт, «стремлением любой организации (как и любого организма), которому, естественно, отдается предпочтение, является самосохранение» ь. Однако значение самосохранения для системы (и его осознание последней) неодинаково на разных этапах ее разви

тия. Утопическим идеалом для социальной системы

5 Ibid., р. 252.

8 Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969, с. 212.

247

«самосохранение» становится чаще всего в фазе ее распада, когда обеспечение выживания превращается в высшую цель. Это хорошо показал еще Платон. Сегодня это

подтверждают многие политики, социологи и естествоиспытатели.

Технократическая утопия не исключает определенных

изменений в обществе, более того, настаивает на них (и в