С каждым днём Инга открывалась Игорю по-новому.

– Вот представь себе: растёт человек и не только физически. Ты наблюдаешь, как год от года меняется его психология, кругозор, взгляды, как он формируется как личность. И ты в какой-то степени управляешь этим процессом. Как это интересно и ответственно! Увидеть положительные результаты своего труда в сформировавшейся личности — это огромное моральное удовлетворение. Ради этого стоит переносить все трудности учительствования.

На третий день вечером они первый раз пошли на танцы. Татьяна в танце обычно представляла величественное зрелище. Броско красивая, довольно высокая женщина, в безупречной подобающей случаю одежде, всем своим видом, всеми движениями словно призывала: смотрите на меня, любуйтесь мною. Это был танец для окружающих. Танец Инги был иным. Она как бы стремилась к самовыражению. Это был танец для себя, для души. И он больше импонировал Игорю.

Игорь, как было заведено, довольно регулярно писал и звонил домой. При этом он с удивлением обнаружил, что не очень скучает, а наоборот ощущает радость свободы от правил и распорядков, установленных Татьяной: “Игорь, почему ты уселся в кресло? Ты ведь знаешь, что этого нельзя делать сразу после обеда. Иди постой у стенки, как это делают французы”. Или: “Игорь, иди под душ и в постель! Уже пора!” И Игорь шел в ванную, не испытывая особых волнений от того, что через несколько минут будет обладать красивым телом Татьяны. Это стало привычной нормой, такой, как причёсываться или чистить зубы по утрам. Здесь же он делал то, что ему хотелось и когда хотелось. Делал то, что требовала душа. Оказывается свобода — это прекрасно!

“Что касается Инги, то в своей первоначальной оценке её я был не прав”, – часто думал Игорь. Попытки сравнивать её и Татьяну теперь, по прошествии нескольких дней, были мучительными, и ни к какому окончательному выводу он не пришёл.

Удивляли Игоря и глаза Инги — никогда ему не приходилось видеть столь выразительных глаз. Если Инга радовалась, глаза просто струились радостью, если она огорчалась, глаза источали непередаваемую печаль и грусть. Человек с такими глазами не может лукавить и притворяться. Может быть, поэтому с таким доверием относятся к ней ученики?

Однажды вечером после кино они решили прогуляться. О многом уже было переговорено в предшествующие дни: о перестройке, о социалистическом выборе, о грядущем повышении цен и вообще о всех трудностях жизни, которые сейчас волнуют каждого. Но сегодня почему-то не хотелось говорить ни о политике, ни о чём.

Был первый по-настоящему тёплый весенний вечер. Дурманил, опьянял лесной воздух — этот букет из запахов сосны, можжевельника, оттаявшей земли, прелости и ещё чего-то неизвестного. Игоря волновала близость Инги, которую он держал за руку. Почти молча они дошли до одного из примечательных мест, которое нравилось им обоим. Лесная тропа здесь упиралась в обрыв. Внизу петляла небольшая речушка, за ней луг и далее до самого горизонта сплошные ярусы лесов. Было безветренно и как-то необыкновенно тихо. Они простояли довольно долго, молча любуясь, как сумерки заволакивали лесные дали, медленно приближались к ним.

– Почему так не проста жизнь в этом мире, где казалось сама природа создана для счастья людей, для любви, – сказал Игорь не скрывая волнения.

Рука Инги дрогнула в его ладони. И тогда он обнял Ингу, прижал её к себе так крепко, что почувствовал её грудь.

– Зачем ты мучаешь меня? – тихо, почти шепотом спросила Инга.

Ничего не отвечая, Игорь нагнулся и стал целовать её лицо, её глаза, её холодные зовущие губы. Потом они пошли к Игорю. Не зажигая света, начали молча раздеваться. Слыша где-то рядом нервное дыхание Инги, Игорь чувствовал, как у него дрожат пальцы и кружится голова в ожидании того, что сейчас, через какие-то мгновения совершится. Потом он протянул к Инге руки, и они с каким-то стоном заключили друг друга в объятия. Их два обнаженных тела превратились в одно большое с двумя бешено стучащими и готовыми вырваться из груди сердцами под напором обрушившегося на них водопада чувств, желаний, страсти.

О время, время! Как ты бываешь неумолимо и безжалостно к людям! Порой, когда надо торопиться, оно движется, едва волоча ноги, и минуты тянутся часами. Когда же его хочется затормозить, остановить, оно мчится со скоростью курьерского поезда.

Вот и пролетели 24 дня. Игорь с Ингой взяли билеты в один поезд. Но, если Игорю езды где-то сутки, то Инге всего несколько часов. Поезд уходил поздно вечером. А ранним утром, ещё в темноте Инга должна была выйти на маленькой станции, где остановка всего две-три минуты. Всю ночь они не спали. Инга сидела, тесно прижавшись к Игорю, положив голову ему на плечо. Её волосы щекотали ему лицо, он чувствовал их запах. Это было последнее, что запомнилось.

– Я ни на что не рассчитываю, ничего не жду, – сказала Инга прощаясь, – просто я страшно благодарна судьбе за эти счастливые для меня дни, за то, что я снова почувствовала себя женщиной.

Поезд быстро набирал ход. Одинокая фигурка Инги на пустынной платформе, быстро уменьшаясь в размерах, растаяла в темноте. “Ну вот, всё кончено, – подумал Игорь, всё ещё не в силах оторваться от окна. – Как будто это был сон, наваждение? Нет, это было реально. Только что он пожимал её дрожащую руку и видел её глаза... Если бы не было Татьяны, Оли, то я, наверное, остался бы на этой станции вместе с Ингой. Попытался начать новую жизнь — стал бы фермером, построил дом где-нибудь на опушке леса. Неистово работал – силы не занимать. А вечерами возвращался с поля усталым в пропитанной потом рубашке. Инга встречала бы меня радостным криком. Я брал бы её, хрупкую, лёгкую, на руки, она обнимала меня за шею, доверчиво прижимаясь, а я целовал её глаза. А в часы отдыха мы купались бы в тёплом лесном озере, о котором рассказывала Инга. Там в июле расцветают необыкновенно крупные лилии и плавают непуганые лебеди”.

Между тем поезд вёз его на восток в большой город, где его ждали другие люди, другая жизнь. Пытаясь настроить себя на эту старую привычную жизнь, Игорь чётко осознавал, что по возвращении что-то, что он сам ещё точно не знал, изменится в нём. Знал он также, что в его памяти останется надолго, может быть навсегда, прибалтийский лес, напоённый терпким запахом сосны, и женщина с серыми глазами, которую он держит за руку.

1996 г.

СТАРУШЕЧИЙ БИЗНЕС