направление и решительно ломанулся в заросли:

— Ррррота, за мной! Держаться след в след! Вьетконговцы рядом, так что всё помним про

боекомплект. Курить на марше запрещается…

— Триетить его в печёнки! — сплюнул тихо Дример и двинулся за котом, придерживая

Загрибуку на шее.

Слипер хохотнула и шагнула за ним вслед.

— Смотри, кокосы падают с яблонь… Это жатва, это сентябрь… — затянул песню

удаляющийся кот где-то впереди среди зарослей.

Трава сомкнулась, и стало тихо. Никто из них не видел, как в окне, из которого они только что

прыгали, показалась очумелая физиономия с косичками набекрень и взглядом имбецила. Морда

лица эта поводила ушами и, услыхав удаляющиеся в траве куплеты на башкирском, оскалилась

размалёванной улыбкой, от которой у всякого нормального человека наверняка сразу бы поседела

причёска.

— Ад-пад! — пискнула Зверогёрл, сунула в глубь квартиры пятерню и выудила оттуда за

шкирку трепыхающегося пса Грызлика с завязанной тряпкой пастью. Поставила его на

подоконник. А затем шмякнулась с окна, не выпуская свою жертву, отряхнула свободной рукой

мятую грязную мини-юбку и опустила на землю собаку. Глаза Зверогёрлы сверкнули радостным

дебильным безумием, и, вытянув в направлении удаляющейся бравой разведроты указательный

палец с обгрызанным ногтем, она тихо взвизгнула:

— Грызлик, след! Ищи!

Тот послушно и жалобно заворчал сквозь тряпку и потрусил в помятую траву. Зверогёрл,

весело скалясь щербатыми зубами, припустила рысцой за ним.

Наши бравые коммандос только начали свой переход через цветочное поле, а в голове у них

уже звучали незнакомые голоса. Чувство тревоги мгновенно уступало место внезапному

шокирующему счастью, а затем проваливалось в непролазную хандру. Кот, постоянно

оборачивающийся на своих спутников, увидел их кривящиеся лица и нежно промяукал:

— Товарищи матррросы, не палите мозги в напрасной надежде понять своё ошалевшее

настроение. Это всё цветочки, как говорится. Ягода-малина будет опосля. Там, на малине сладкой,

вас и приютят.

— Что «васи и котят»? — Дример пытался стряхнуть с себя ботаническое наваждение.

— Я говорю, эти милые «анютины глазки» с вами играются в старинную татарскую игру

«чехать-арда». Нечасто им приходится здесь пообщаться с загулявшими астронавтами. Главное,

не трухайте! Покопошатся у вас в извилинах, да успокоятся. Ща доберёмся до шалмана, сразу всё

закончится.

68

— Главное, с катушек не съехать до этого! — Слипер явно мучалась, испуганно пытаясь взять

себя в руки. Она уже слегка порезала ладони о высокую траву и теперь старалась не касаться её

ногами, ибо короткие шорты не больно-то защищали.

— Не ставьте барьеров в уме! Расслабьтесь! Вдохну-у-у-уть и не дыша-а-а-ать! —

нравоучительно заметил Башкирец. — Помните главное правило любой движухи: то, чему ты

упорствуешь, растёт!

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы… — тянул Загрибука из-под капюшона Дримера.

— Коллега, мужайтесь, скоро вы помашете представителям не в меру любопытной флоры «аста

ла виста»! — Кот как ни в чём не бывало поскакал дальше, пошло виляя полосатым задом.

По всему было видать, что его ничто не берёт. Очевидно, за многие годы, проведённые в самых

удивительных уголках вселенной, у него выработался некий иммунитет к инопланетным игрищам

проживающих там субъектов.

А может, попросту мозгов ни шиша не было соответственных.

Лопочущим околёсную чушь шизофреническим табором путешественники шумно ломились

сквозь заросли. Цветы поворачивали свои бутоны вслед за ними, встречая и провожая гостей.

Спустя какое-то время, в данных условиях тянувшееся словно заправский «бубль-гум» , Слипер

увидела сквозь одуряюще пахнущие парфюмерией джунгли серую громаду дома. Зрелище было,

прямо скажем, зловещее. Вблизи дом показался ей ещё более мрачным, ещё более пустым и

страшным.

— Триетить мою налево! Ни хрена себе охрененная хреновина! — Дример поднял глаза от

кошачьих мелькающих пяток и тоже увидал смутный силуэт многоэтажки. Башкирский Кот молча

шагал вперёд, как к себе домой, ни в ус не дуя. Внезапно они вывалились из зарослей и вышли на

небольшую полосу травы, окаймлявшую дом по кругу.