недоразвитой современной научной мысли, я искренне, от всего сердца до самой селезёнки,

благодарю вас за молчаливо предоставленную мне возможность войти в историю Великого

Веретена Миров! И если я погибну, пусть красные отряды — да-да! — пусть красные отряды

заплатят за меня и за мои пельмешки! — закончил певуче пламенное выступление усатый оратор,

а затем неожиданно кувырнулся полосатой задницей прямо за окно с диким монголо-татарским

воплем: — Алга-а-а-а-а-а-а-а-а!

— Вот собака! — Слипер крякнула с досады, но уток рядом не было, а потому возмущаться

никто не стал.

— Кот никак не может быть собакой! — возразил Загрибука из-под капюшона. —

Биологическая и психологическая несовместимость видов…

— Ну-ка, Загрибыч, — аж подскочил Дример, — по поводу видов… Глянь-ка на небеса сии

здешние обетованные да узри нам как на уху, узнаёшь ли ты там хоть что-нибудь? У тебя ж

прибабах есть, шоб сквозь туманы и дожди на звёзды глазеть.

Загрибука недовольно вылез на плечо Дримеру, оглядел себя снова и печально вздохнул. Он

всё ещё не мог привыкнуть к своему виду.

Карлик опасливо покосился за окно, высматривая потенциального любителя подзакусить в этот

час случайно попавшимся любопытным Загрибукой, но кроме пряного ветра ничто не нарушало

покой его нюхательных рецепторов. Запахов живых существ либо не было, либо сладковатый

аромат цветов его полностью скрывал. Посторонних звуков тоже не наблюдалось, хотя грозовые

разряды в небе вполне могли их заглушать. Дример подошёл к самому краю окна и аккуратно

перегнулся через подоконник.

— Эй, уважаемый Башкир-хан, ты там живой? — вопросил с плеча Загрибука.

В шумящей от ветра траве, под цветами, раздалось тихое ворчание:

— Да тута я, Загрррибыч! Пока всё тихо и мирно. Но чует моё сердце, есть тут загвоздка с

зашурупкой. Ничё не просекаешь, Слипер? Ты ж прибабахнутая, в корень зрачки уткни!

Слипер вслед за Дримером перегнулась через подоконник и напряжённо замерла.

— Они живые!!! — Слипер слегка отшатнулась. — Цветы живые!

— Вся мировая ботаника рукоплещет тебе, сестрррица! — раздался из зарослей кошачий тихий

голос. — Я тоже как-то не думал, что у кого-нить хватит фантазии заставить всю планету до

горизонта бумажными искусственными цветочками! С чего бы это нам такая почесть?

62

— Да не, ты не понял. Они как мы. Они разумны. И от них прут какие-то волны. Что-то типа

эмоциональных переживаний, но почему-то чересчур агрессивных.

— Я ничего не понял! — Загрибука, заслушавшись, даже забыл об осторожности и спустился

на подоконник с плеча Дримера. — Что значит направленная эмоциональность?

— Так же, как мы передаем друг другу образы в словах, уговаривая таким манером понимать

какие-то вещи интеллектом, так они передают эмоции, заставляя других существ переживать

напрямую то, что в посылке мыслительной отправлено. Более высокая частота энергии.

— Ёктить-мог-ведь! — поёжился Дример по-ежиному. — Как-то не хочется тут

напереживаться неизвестно чего!

— Эй, человека, аднака, — раздалось снизу, — спускай свои ноги на эту грррешную землю и

позволь Великому Степному Духу направить их куда-ни-глядь-а-пофигу.

— Ща, котеич! — пообещал Дример сверху. — Загрибыч, давай, нахмурь интеллект!

Загрибука очнулся от задумчивости, осознал свое неожиданное местоположение на краю

подоконника, едва не лишился чувств, но мужественно сгрёб себя в самоохапку и геройски

взглянул на небо. Ему тут же пришлось слегка присесть и прищуриться, ибо прямо над окном

прошла зигзагом здоровенная ярко-красная молния. Но зато сразу стало видно, что они находятся

на первом этаже такого же высотного дома, архитектурный собрат которого смутно угадывался

вдалеке.

— Разглядишь тут шо, — заныл он.

— Не дрейфь, героический ты наш! — погладил его Дример. — Вытаскивай прибабах и на

фарватер!

Загрибука, опасливо жмуря глаза, уставился в небо.

— Восемь пятых в зените, касательная поворота под сорок пять, пять лепестков справа… Ну,