– Письмо было запечатано, и никто…

– Это ты так думаешь, что никто. Вспомни, несколько дней назад ты решила добавить несколько строк в уже запечатанное письмо. Что ты сделала с печатью?

– Но у меня была печать! А это письмо отмечено личной печатью Цезаря.

Мальчик покачал головой.

– Ты же знаешь, сколько у него врагов. Наверняка они изыскивают возможности читать его переписку. По крайней мере, я бы на его месте исходил именно из этого.

– Интересно, почему ты так его защищаешь, – буркнула царица, успокаиваясь.

– Потому что он катал меня на плечах, учил латыни и ловить рыбу. Знаешь, я почти не помню нашего отца. И за то время, что Цезарь был здесь, я понял: я бы хотел, чтобы мой папа был именно таким. А вернее, чтобы моим папой был он, Цезарь.

Она свела брови. Гражданская война, ее беременность… Когда Цезарь находил время поиграть с маленьким Птолемеем? И почему все это прошло мимо нее?

– Видимо, я была тебе плохой сестрой.

Мальчик обнял ее и чмокнул в нос. Какой он высокий, скоро перерастет ее!

– Твоей задачей тогда было выжить… а заодно и спасти меня. Не переживай: ты – самая лучшая сестра в мире.

Она в ответ покрепче обняла брата. Она – самая лучшая сестра, и Цезарь вовсе не хотел ее обидеть, а все-таки римлян нужно поразить и ослепить. Столица мира? После ее въезда в Вечный город у многих возникнут сомнения в том, где находится столица мира.

Аполлодор постарался на славу: Рим и в самом деле ахнул, увидев кортеж царицы Египта, а затем долго не мог вернуть себе нормальное дыхание.

Рослые нубийцы, черные, как эбеновое дерево, несли дары на носилках, выполненных из светлого лимонного дерева, а желтоватые египтяне – наоборот, на носилках из черного дерева.

Колесницы шли одна за другой, выполненные из древесины разных цветов и структур и щедро инкрустированные золотом, серебром, драгоценными камнями.

Красивые рабыни, одетые в самые роскошные наряды, следом за ними – рослые нубийцы, почти обнаженные, смазанные маслом, чтобы их черные тела просто сверкали на солнце.

Когда повели дрессированных леопардов, толпа издала единое «А-а-ах!».

Клеопатра не могла всего этого слышать и видеть, но представляла довольно живо.

Ее везли в колеснице; маленький Цезарион и Птолемей ехали в крытом паланкине.

Она долго раздумывала, как одеться. Первое, что пришло в голову – одеться как фараон и взять все атрибуты, ведь, по официальной версии, она прибыла, чтобы заключить с Римом соглашение. Но атрибуты царской власти можно было использовать только все вместе, а представить себе, что она войдет в Рим с подвязанной фараонской бородой, она так и не смогла.

Одеться в греческом стиле? Но ведь она представляет Египет!

В результате она выбрала льняное платье – совсем простое, белое, оно подчеркивало ее фигуру. Маленькая грудь? Массивное ожерелье отвлечет от нее внимание. Как раз сгодится то самое, подаренное Цезарем на ее вторую свадьбу. К ожерелью были подобраны браслеты и диадема в виде священной змеи.

– Замечательно, сестричка, – одобрил Птолемей. – Змея красива, ею можно любоваться, но трогать ее не стоит, может и ужалить. Как раз то, что нужно!

Она имела в виду вовсе не это: весь символизм ее наряда предназначался только одному человеку – Гаю Юлию Цезарю.

– Ты превзошла самое себя, – приветствовал ее Цезарь. – Твоя фантазия, моя царица, поистине безгранична. Твои ягуары и твои газели просто великолепны.

– Все придумал и организовал Аполлодор, – настороженно ответила она. – Впрочем, его идея пришлась мне по душе. Особенно с газелями: ваши улицы теперь придется мыть – после прохождения этого стада.

Лицо Цезаря сложилось морщинками-лучиками, и он от души рассмеялся.

– Узнаю тебя, моя маленькая царица. Ты совершенно не изменилась. Знаешь, я очень скучал.

За одно это слово она готова была пожертвовать всем. Уж этим зрелищем, во всяком случае, точно. Позови он просто так, не как диктатор царицу, а как мужчина женщину – побежала бы, бросив и пшент [9] , и уас [10] , и все на свете…

Да нет, не бросила бы. Брось она власть ради Цезаря – он тут же бросит ее. Не потому, что он с ней из-за ее царского статуса, нет – просто для него человек, отказавшийся от выполнения своих обязанностей, будет попросту неинтересен.