тор честно прожил свою жизнь!.. Капитан,— добавил он, силясь поманить рукой Мидлтона,— я рад, что ты приехал, потому что эти индейцы — они добры и благожелательны, как свойственно их природе, но не те они люди, чтобы как следует похоронить белого человека. И еще я думал об этой собаке у моих ног. Нехорошо, конечно, укреплять лю¬ дей в мысли, будто христианин может ждать, что встре¬ тится на том свете со своей собакой. Но все же не будет большой беды, если зарыть останки такого верного друга подле праха его хозяина. — Будет, как ты пожелал. — Я рад, что ты согласен со мной. Так чтобы зря не грудиться, положи ты мою собаку у меня в ногах. Или, уж все одно, положи бок о бок со мной. Охотнику не за¬ зорно лежать рядом со своей собакой! — Обещаю исполнить твою волю. Старик долго молчал — видимо, задумавшись. Време¬ нами он грустно поднимал глаза, как будто хотел снова обратиться к Мидлтону, но, казалось, какое-то чувство, мо¬ жет быть застенчивость, каждый раз не давало ему заго¬ ворить. Видя его колебания, капитан ласково спросил, не надо ли сделать для него что-нибудь еще. — Нет у меня ни одного родного человека на всем ши¬ роком свете! — ответил траппер.— Умру я, и кончится на том мой род. Мы не были никогда вождями, но всегда умели честно прожить свою жизнь, с пользой для людей — в этом, надеюсь, нам никто не откажет. Мой отец похоро¬ нен у моря, а кости сына побелеют на прериях... — Скажи, где он был погребен, и тело твое будет по¬ коиться рядом с ним,— перебил его Мидлтон. — Не нужно, капитан. Дай мне мирно спать там, где я жил,— там, куда не доносится шум поселений! Все же я не вижу надобности, чтобы могила честного человека пря¬ талась, точно индеец в засаде. Я уплатил одному камено¬ тесу в поселениях, чтобы он на могиле моего отца поставил в головах камень с высеченной надписью. Обошлось это мне в двенадцать бобровых шкурок и сделано было на славу — искусно и затейливо! Вот он и говорит каждому, кто бы ни пришел, что лежит под ним тело христианина, звавшегося так-то и так-то; и рассказывает, что делал в жизни этот человек, и сколько прожил лет, и какой он был честный. Когда мы разделались с французами в старой войне, я съездил туда нарочно, чтобы посмотреть, пра- 408

вилыю ли все исполнено, и я рад, что могу сказать: ка¬ менотес сдержал свое слово. — Так ты хотел бы и на свою могилу такой же камень? — На мою? Нет, нет; у меня нет другого сына, кроме Твердого Сердца, а много ли знает индеец о том, как и что принято у белых людей? К тому же... я и без того перед ним в долгу, я так мало сделал, пока жил в его племени. Ружье, конечно, покрыло бы цену такой штуки... но я знаю, малый с удовольствием повесит его в своей зале, потому что много оленей и много птиц было подстрелено на его глазах из этого ружья... Нет, ружье должно быть послано тому, чье имя вырезано на замке! — Но есть человек, который любит тебя и с радостью осуществит твое желание, чтобы хоть этим доказать свою привязанность. И он не только сам обязан тебе избавле¬ нием от многих опасностей, но еще и принял в наследство неоплатный долг благодарности. Судет и иа твоей могиле стоять камень с надписью. Старик протянул свою иссохшую руку и с чувством сжал в ней руку капитана. — Я так и думал, что ты будешь рад это сделать, но просить мне не хотелось,— сказал он,— ведь ты мне не родственник. Не ставь на нем никаких хвастливых слов — просто имя, умер тогда-то, стольких-то лет; да что-нибудь из библии. И больше ничего... Тогда мое имя не вовсе про¬ падет на земле; больше мне ничего не надобно. Мидлтои обещал, и опять последовала тишина, преры¬ ваемая только редкими, отрывистыми словами умираю¬ щего. Он как будто закончил свои расчеты с миром и только ждал окончательного призыва, чтобы навек уйти. Мидлтон и Твердое Сердце стали с двух сторон подле него и с печальным вниманием следили, как меняется его лицо. Часа два эти изменения были почти неощутимы. Источен¬ ные временем черты умирающего хранили выражение ти¬ хого и благородного покоя. Время от времени он заговари¬ вал. И все это долгое время, торжественно напряженное, пауни как один человек не двигались с места с чрезвычай¬ ной сдержанностью и терпением. Когда старик говорил, все наклоняли головы, чтобы лучше слышать; а когда он смолкал, они, казалось, думали о его словах, оценивая их мудрость. Пламя догорало. Старик молчал, и были минуты, когда окружающие не знали, жив он или уже отошел. Около часу траппер оставался почти недвижим. Только 40?

временами его глаза открывались и закрывались. Когда от¬ крывались, их взгляд казался устремленным к облакам, что заволакивали западный горизонт, переливая яркими тонами и придавая отчетливость и прелесть красочному великолепию американского заката. И этот час, и спокой¬ ная красота этого времени года, и то, что совершалось,— все это соединилось, чтобы наполнить зрителей торжест¬ венным благоговением. Вдруг среди мыслей о своем необы¬ чайном положении Мидлтон почувствовал, что рука, кото¬ рую он держал, с невероятной силой стиснула его ладонь, и старик, поддерживаемый своими друзьями, встал на ноги. Он обвел присутствующих взглядом, точно всех при¬ глашая слушать (еще не отживший остаток слабости чело¬ веческой!), и, по-военному вскинув голову, голосом внят¬ ным каждому, он выговорил одно лишь слово: — Здесь! И полная неожиданность этого движения, и вид вели¬ чия и смирения, так примечательно сочетавшихся в стар¬ ческом этом лице, и необычная звонкая сила голоса на мгновение смутили всех вокруг. Когда Мидлтон и Твердое Сердце, из которых каждый невольно протянул руку, чтобы старик оперся на нее, снова поглядели на него, они увидели, что тот уже не нуждается в их заботе. Они печально опустили тело в кресло, а Ле Балафре встал и объявил племени, что старик скончался. Голос дряхлого индейца прозвучал, как эхо из того невидимого мира, куда только что отлетел кроткий дух траппера. — Доблестный, справедливый и мудрый воин уже сту¬ пил на тропу, которая приведет его в блаженные поля его народа! — сказал престарелый вождь.— Когда Ваконда призвал его, ои был готов и тотчас отозвался. Ступайте, дети мои, помните справедливого вождя бледнолицых и очищайте ваш собственный след от терновника! Могилу вырыли под сенью благородного дуба. Она и по¬ сейчас тщательно охраняется Волками-пауни, и ее часто показывают путешественникам и заезжим торговцам, как место, где покоится справедливый белый человек. На ней поставили надгробный камень с простою надписью, каь того пожелал сам траппер. Мидлтон позволил себе един¬ ственную вольность — добавил слова: «Да не дерзнет ничья рука своевольно потревожить его прах».

шпион, или Повесть о нейтральной территории

Перевод с английского Э. Березиной и Е. Шишмаревой Редактор М. Черневич Рисунки И. Ильинского

Глава IЕго лицо, спокойствие храня, Скрывало жар души и тайный пыл, И, чтоб не выдать этого огня. Его холодный ум на страже был,— Так пламя Этны меркнет в свете дня. Томас Кэмпбелл, «Гертруда из Вайоминга» 1 днажды вечером на исходе 1780 го¬ да по одной из многочисленных не¬ больших долин графства Вест-Че- стер2 ехал одинокий всадник. Пронизывающая сырость п нарастающая ярость восточного ветра, несомненно, предвещали бурю, которая, как здесь часто бывает, порой длится несколько дней. Но напрасно всадник зорким гла¬ зом всматривался в темноту, желая найти подходящее для себя убежище, где он мог бы укрыться от дождя, уже начавшего сливаться с густым вечерним туманом. Ему попадались только убогие домишки людей низкого звания, и, принимая во внимание непосредственную бли¬ зость войск, он считал неразумным и даже опасным в ка¬ ком-нибудь из них остановиться. После того как англичане завладели островом Нью- Йорк, территория графства Вест-Честер стала ничьей зем¬ лей, и до самого конца войны американского народа за независимость здесь действовали обе враждующие сто¬ роны. Значительное число жителей — то ли в силу родст¬ венных привязанностей, то ли из страха,— вопреки своим 1 Перевод стихотворных эпиграфов, за исключением особо ого¬ воренных, выполнен М. Тарасовой. 2 Графство Вест -Честер — одно из графств (обла¬ стей), находившихся в штате Нью-Йорк: граничило с городом Нью-Йорком, расположенным на острове Манхаттан. 413

чувствам и симпатиям, придерживались нейтралитета. Южные города, как правило, подчинялись королевской власти, тогда как жители северных городов, находя опору в близости континентальных 1 войск, смело отстаивали свои революционные взгляды и право на самоуправление. Мно¬ гие, однако, носили маску, которую еще не сбросили к этому времени; и не один человек сошел в могилу с по¬ зорным клеймом врага законных прав своих соотечествен¬ ников, хотя втайне был полезным агентом вождей револю¬ ции; с другой стороны, если бы открыть секретные шка¬ тулки кой-кого из пламенных патриотов, можно было бы вытащить на свет божий королевские охранные грамоты 2, спрятанные под британскими золотыми монетами. Заслышав стук копыт благородного коня, каждая фер¬ мерша, мимо жилища которой проезжал путник, боязливо приоткрывала дверь, чтобы взглянуть на незнакомца, и, возможно, обернувшись назад, сообщала результаты своих наблюдений мужу, стоявшему в глубине дома наготове к бегству в соседний лес, где он обычно прятался, если ему грозила опасность. Долина была расположена при¬ мерно в середине графства, довольно близко от обеих армий, поэтому нередко случалось, что обобранный одной стороной получал обратно свое имущество от другой. Правда, ему не всегда возвращали его же добро; постра¬ давшему иногда возмещали понесенный им урон даже с избытком за пользование его собственностью. Впрочем, в этой местности законность то и дело нарушалась, и реше¬ ния принимались в угоду интересам и страстям тех, кто был сильнее. Появление несколько подозрительного на вид незна¬ комца верхом па коне, хотя и без военной сбруи, но все же гордом и статном, как и его седок, вызывало у глазевших па них обитателей окрестных ферм множество догадок; в иных же случаях, у людей с неспокойной совестью,— и немалую тревогу. Изнуренному необычайно тяжелым днем всаднику т:е терпелось поскорее укрыться от бури, бушевавшей все сильнее, и теперь, когда вдруг полил крупными каплями 1 Континентальные войска — войска национальной армии, сражавшейся за независимость Северной Америки. 2 Королевские охранные грамоты выдавались английским королем Георгом III (1760—1820) на право заниматься торговлей и приобретать земли в североамериканских колониях. 414

косой дождь, он решил просить приюта в первом же попав¬ шемся жилье. Ему не пришлось долго ждать; проехав че^ рез шаткие ворота, он, не слезая с седла, громко посту¬ чался во входную дверь весьма неказистого дома. В ответ на стук показалась средних лет женщина, внешность которой столь же мало располагала к себе, как и ее жи¬ лище. Увидев у порога всадника, освещенного ярким све¬ том пылающего очага, женщина испуганно отпрянула и наполовину прикрыла дверь; когда она спросила приез¬ жего, что ему угодно, на ее лице вместе с любопытством отразился страх. Хотя полузакрытая дверь не позволила путнику как следует разглядеть убранство комнаты, но и то, что он заметил, заставило его снова устремить пристальный взор в темноту в надежде отыскать более приветливый кров; однако, с трудом скрывая отвращение, он попросил дать ему приют. Женщина слушала с явным неудовольствием и прервала его, не дав закончить фразу. — Не скажу, чтоб я охотно пускала в дом незнакомых: времена нынче тревожные,— сказала она развязно, рез¬ ким голосом.— Я бедная одинокая женщина. Дома только старый хозяин, а какой от него прок! Вот в полумиле отсюда, дальше по дороге, есть усадьба, уж там-то вас примут и даже денег не спросят. Я уверена, что им это будет куда удобнее, а мне приятнее — ведь Гарви нет дома. Хотела б я, чтоб он послушался добрых советов и бросил скитаться; денег у него теперь порядочно, пора бы ему образумиться и зажить так, как другие люди его лет п достатка. Но Гарви Бёрч делает все по-своему и в конце концов помрет бродягой! Всадник не стал больше слушать. Следуя совету ехать дальше по дороге, он медленно повернул коня к воротам, плотнее запахнул полы широкого плаща, готовясь снова пуститься навстречу буре, но последние слова женщины остановили его. — Так, значит, здесь живет Гарви Бёрч? — невольно пырвалось у него, однако он сдержал себя и ничего больше не добавил. — Нельзя сказать, что он здесь живет,—ответила жен¬ щина и, быстро переведя дух, продолжала: — Он тут почти не бывает, а если и бывает, то так редко, что я с трудом узнаю его, когда он удостоит показаться своему бедному старому отцу и мне. Конечно, мне все равно, вернется ли 415

он когда-нибудь домой... Значит, первая калитка слева... Ну, а мпе-то мало дела до того, явится Гарви сюда когда- нибудь или нет...— И она резко захлопнула дверь перед всадником, который рад был проехать еще полмили до более подходящего и более надежного жилища. Было еще достаточно светло, и путник разглядел, что земли вокруг строения, к которому он подъехал, хорошо обработаны. Это был длинный низкий каменный дом с двумя небольшими флигелями. Протянувшаяся во всю длину фасада веранда с аккуратно выточенными деревян¬ ными столбами, хорошее состояние ограды и надворных построек — все это выгодно отличало усадьбу от простых окрестных ферм. Всадник поставил лошадь за угол дома, чтобы хоть немного защитить ее от дождя и ветра, пере¬ кинул на руку свою дорожную сумку и постучал в дверь. Вскоре появился старик негр; очевидно, не считая нуж¬ ным докладывать своим господам о посетителе, слуга впу¬ стил его, сперва с любопытством оглядев при свете свечи, которую держал в руке. Негр ввел путника в удивительно уютную гостиную, где горел камин, столь приятный в хму¬ рый октябрьский вечер, когда бушует восточный ветер. Незнакомец отдал сумку заботливому слуге, вежливо по¬ просил старого джентльмена, который поднялся навстречу, дать ему пристанище, поклонился трем дамам, занимав¬ шимся рукоделием, и начал освобождаться от верхней одежды. Он снял шарф с шеи, затем плащ из синего сукна, и перед внимательными взорами членов семейного кружка предстал высокий, на редкость хорошо сложенный муж¬ чина лет пятидесяти. Его черты выражали чувство собст¬ венного достоинства и сдержанность; у него был прямой нос, близкий по типу к греческому; спокойные серые глаза смотрели задумчиво, даже, пожалуй, печально; рот и под¬ бородок говорили о смелости и сильном характере. Его до¬ рожный наряд был прост и скромен, однако так одевались его соотечественники из высших слоев общества; парика на нем не было, и причесывал он волосы, как военные, а в стройной, удивительно складной фигуре сказывалась военная выправка. Внешность незнакомца была столь вну¬ шительна и так явно обличала в нем джентльмена, что, когда он снял с себя лишнюю одежду, дамы привстали и вместе с хозяином дома еще раз поклонились ему в ответ на приветствие, с которым он снова к ним обратился. 416

Хозяин дома был несколькими годами старше путе¬ шественника; его манера держаться, платье, окружающая обстановка — все говорило о том, что он повидал свет и принадлежит к высшему кругу. Дамское общество состо¬ яло из незамужней особы лет сорока и двух юных деву¬ шек по меньшей мере вдвое моложе ее. Краски поблекли на лице старшей леди, но чудесные глаза и волосы делали ее очень привлекательной; очарование придавало ей и ми¬ лое, приветливое обхождение, каким далеко не всегда мо¬ гут похвастать многие более молодые женщины. Сестры -- сходство между девушками свидетельствовало об их близ¬ ком родстве — были в полном расцвете молодости; румя¬ нец — неотъемлемое свойство вест-честерской красавицы, рдел на их щеках, а глубокие голубые глаза сияли тем блеском, который пленяет наблюдателя и красноречиво говорит о душевной чистоте и покое. Все три леди отличались женственностью и изящест¬ вом, присущими слабому полу этою края, а их манеры показывали, что они, как и хозяин дома, принадлежат к высшему обществу. Мистер Уортон, ибо так звали владельца уединен нон усадьбы, поднес гостю рюмку превосходной мадеры и, налив рюмку себе, снова сел к камину. С минуту он мол¬ чал, словно обдумывая, не нарушит ли правила вежли¬ вости, задав подобный вопрос незнакомцу, наконец, оки¬ нув его испытующим взглядом, спросил: — За чье здоровье я имею честь выпить? Путник тоже сел; когда мистер Уортон произносил эти слова, оп рассеянно смотрел в камин, потом, обратив пытливый взгляд на хозяина дома, ответил с легкой кра¬ ской в лице: — Моя фамилия Харпер. — Мистер Харпер,— продолжал хозяин с церемонно¬ стью того времени,— я имею честь выпить за ваше здо¬ ровье и надеюсь, что дождь вам не повредил. Мистер Харпер молча поклонился в ответ на любез¬ ность и опять погрузился в раздумье, казалось вполне по¬ нятное и извинительное после долгого пути, проделанного по такой непогоде. Девушки снова сели за пяльцы, а их тетка, мисс Дженнет Пейтон, вышла, чтобы присмитреть за приготов¬ лениями к ужину для неожиданного гостя. Наступило короткое молчание; мистер Харпер, видимо, наслаждался 417