– Да уж постараюсь, - недовольно буркнула она.
– Вот только к Алару зайду.

– И так хороша. Ступай. Мастер мне сейчас самому нужен.

Отложив в сторону массивную старинную книгу, мастер Алар угрюмо пос- мотрел на вошедшего. Едва кивнув ему, мэр критически оглядел себя в длинных зеркалах, занимавших добрую половину помещения, и привычно устроился в парикмахерском вертящемся кресле.

– Что же вы медлите, мастер? Приступайте. Я спешу.

– Жду указаний, - хмуро отозвался тот, откидывая за плечо конец рваного клетчатого шарфа.

– Облик № 3 - “Случайный знакомый”, - деловито подсказал мэр и, не спуская глаз со своего отражения, бросил на гримерный столик массивные очки.

Мастер “Ал.Ар” - а прозвал его мэр так потому что ему было слишком долго и трудно выговаривать Альберт Арнольдович - снял с головы клиента рыжий парик и натянул его на пустую болванку. Затем аккуратно отклеил

безобразно широкий нос, уложив его в отдельную коробочку, и потянулся к коричневому, стриженному бобриком парику.

– Подождите, - остановил его мэр.
– Я передумал. Пусть на сей раз будет облик № 1 - “Ах!”

– Как вам будет угодно, сударь.
– Бросив укоризненный взгляд на своего клиента, мастер Алар указательным пальцем сдвинул на затылок ультрамариновый шерстяной берет. От одной мысли, что ему сейчас придется снова затронуть больную тему, его лысина покрылась испариной.
– Только ответьте мне сначала на мой вопрос, который я задавал вам уже много раз: как долго вы намерены держать меня здесь? У меня есть семья - жена, дети, внуки. Они ничего не знают обо мне. Не знают, где я, и вообще жив ли. Это ужасно.

– Не обременяйте меня своими проблемами, Алар. Вы останетесь здесь столько, сколько мне будет нужно.

– Но моя работа!
– не унимался старый мастер.
– Я нужен в театре. Им без меня не обойтись.

– Ваша работа теперь здесь. Разве она менее интересна? Кажется кто-то из ваших великих сказал, что жизнь - театр. Пусть вас утешит сознание того, что вы были гримером театра, а стали гримером Жизни. Не плохо звучит, а!

Пленница неподвижно сидела на плюшевом диване, уронив руки на колени и глядя в одну точку, когда дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась “картофельная девица”.

– Ты!?- задохнулась от возмущения Светлана.
– И ты посмела сюда явиться? Ты бессовестная, коварная, подлая!

– Ну-ну, полегче на поворотах, - с миролюбивой небрежностью одернула ее Найт.
– Да, приходится иногда выполнять и неприятные поручения. Извини, так уж вышло. Если бы отказалась я, тебя привел бы сюда кто-нибудь другой.Ты зачем-то понадобилась моему отцу.

– Отцу, говоришь? Уж не мэр ли твой отец?

– Ага, - со скучающим видом подтвердила Найт.
– Он самый. Так ты позволишь мне войти?
– Не услышав отказа, она прикрыла за собой дверь и плюхнулась в кресло.

Светлана враждебно разглядывала ее, будто видела впервые. Темно-серые лайковые лосины неплотно облегали ее суховатые жилистые ноги. То были ноги страуса - быстрые, сильные, способные преодолеть любую преграду, а если надо, то и нанести удар. К ее туалету добавились сегодня замысловатой формы широкие кожаные браслеты с заклепками и такие же сапоги. Волосы Найт были скручены в тугой пучок на самой макушке. Светлана видела ее третий раз, и каждый раз ей казалось, что она видит ее впервые, так мастерски ей удавалось до неузнаваемости менять свой облик, свой стиль в целом. Поверх серебристого джемпера золотая цепочка - потоньше прежней, и не с медальоном, а с довольно простеньким на вид золотым или бронзовым цилиндром.

– Ты поменяла свое украшение?
– не без подвоха поинтересовалась Света.

– Это?
– быстрым движением Найт прикрыла цилиндр ладонью.
– Э-э, нет.

Он всегда при мне, сколько себя помню. Иногда под одеждой, иногда поверх.

– Твой талисман?

– В некотором роде, - уклончиво и неохотно ответила Найт.

– А где тот, другой?

– Ну чего пристала? Сняла за ненадобностью.

– Это была шпионская камера, верно?

Найт выстрелила в нее взглядом:

– Ишь, догадливая какая. Ну, допустим... Ты лучше скажи, как тебе нравится твоя новая комната.

– Глаза б мои ее не видели.

– Это почему же? А я так старалась. Чего тебе здесь не хватает?

– Сказать?

– Ну?

– Моего отца. Свободы... И окна.

– С отцом и свободой - без вопросов. Могу понять. А окно-то вот! Цветочки. Занавесочки. Все, как у тебя дома.

– Издеваешься? Кому нужна твоя бутафория! Через окно люди смотрят в мир. Через окно мир входит в дом. Днем сквозь него сияет солнце. Ночью заглядывают луна и звезды. Ты видишь как за окном идет дождь, кружатся снежинки, как ветер треплет ветви деревьев, как по осени срывает с них листву. Ты можешь слушать дыхание города, голоса детей, играющих во дворе, или пение птиц. Тебя может позвать со двора подружка. Да мало ли всего! Окно это жизнь, которая всегда рядом с тобой и в которой ты сама. А здесь...
– Светлана зябко поежилась, обхватив плечи руками.
– Здесь хуже чем в тюрьме. Здесь как в склепе.