Глаза Светланы наполнились состраданием и... страхом.

– Шестнадцать?
– вскричала она, чувствуя, что земля плывет у нее под ногами.
– И все это время вас держат здесь в заточении!?
– Она невольно представила себя на ее месте. Что если и ей уготована та же участь?

Женщина скорбно опустила голову.

– Да скажи ты ей, наконец, что ты - моя мать!
– не выдержала Найт.
– И что никакая ты не пленница, а жена моего отца. Жена мэра.

Теперь изумленный взгляд Светланы метался от матери к дочери.

– Да. Это правда, - безрадостно подтвердила женщина.
– Расскажи мне, девочка, как там, наверху. Ты часто смотришь в небо? Ты любуешься луной? Звездами? А что ты больше любишь, закаты или рассветы? А облака? Тебе доводи- лось подолгу следить за облаками?

Я помню... Помню! Лежишь, бывало, в густой траве, закинув руки за голову. Голова чуть-чуть кружится от запаха ландышей и ночных фиалок... Интимно так, нежно стрекочут цикады. В воздухе столбиком роится мошкара, жужжит под ухом в чашечке лилового колокольчика шмель. А по небу неторопливо и величаво плывут перламутрово-хлопковые стаи, бесконечно меняя очертания. Откуда плывут, куда, тебе - смертному, знать не дано... А доводилось тебе когда-нибудь смотреть на них сверху? На эти, глазурованные солнцем, причудливо вздыбленные громады?

– Мама!
– одернула ее Найт.
– Ты забыла, зачем пришла.

– Да, дочка, я забылась. Воспоминания нахлынули на меня. Простите, ради Бога. Сейчас... сейчас я соберусь... Тебя зовут Света, я знаю. Свет! Какое чудесное имя. Встреча с тобой действительно подарила мне свет.Ну всё. Всё! Ты позволишь мне сесть?

– Конечно, конечно, - засуетилась Светлана.
– Садитесь, где вам удобно.

– Я сейчас скажу тебе, как меня зовут, а ты, будь добра, произнеси несколько раз вслух мое имя.

– Просто имя? Без отчества?

– Никаких отчеств. Меня ведь так и не успели назвать по отчеству. Я покинула мир, когда мне было девятнадцать. А теперь повтори за мной: Ла-ри-са.

– ...Лариса, - помедлив произнесла Светлана. И, выполняя просьбу странной женщины, повторила: - Лариса... Лариса.

Женщина блаженно зажмурилась. Призрачная улыбка мерцала на ее, совсем еще молодом, только очень бледном лице.

– Мама!
– резкий голос Найт разрушил хрупкую магию момента.
– Что такое “лариса”? Тебя же зовут Сэд.

– Лариса значит чайка, - проговорила женщина, не открывая глаз.
– А чайка это белокрылая птица, живущая между небом и морем.

– Sad по-английски “печальная”, верно?
– догадалась Светлана.
– Печальная чайка!

– Чайки, увы, больше не существует. Осталась только жалкая Сэд.
– Она открыла полные грусти и боли глаза и, мрачно усмехнувшись добавила: - Я и ее отцу дала имя. У них ведь тут имена не приняты. Ярлыки одни, по роду деятельности - Мэр, Осведомитель, Вершитель, Страж... Как обезьяны, все копируют у нас.

Похоже на дешевую пародию. Иногда смешно. Чаще противно... Ну-ка скажи, Найт, как я зову твоего отца.

– Дэвил, - неохотно буркнула та.

– И, представляешь, он откликается...- Как-то разом посерьезнев, женщина приказала дочери: - А теперь оставь нас, пожалуйста, одних.

– Но, мама, если отец узнает, он не простит мне...

– Он не простит тебе и того, что ты уже сделала, - заверила ее мать.
– Так что пусть лучше уж он вообще ничего не узнает. Прошу тебя, всего на несколько минут. Мне хочется расспросить девочку о жизни наверху. Один-на-один. Как- будто мы вместе там, на воле.

– Ладно. Только не долго.
– И Найт покинула комнату, не скрывая своего недовольства.

Стоило двери закрыться за ней, женщину как подменили. От ее чудаковатой сентиментальности не осталось и следа.

– Садись ближе, - скомандовала она.
– У нас мало времени.

Светлана удивленно посмотрела на нее, но повиновалась.

– Ты хоть знаешь, почему ты здесь?

– Не-а, - чистосердечно призналась Светлана.
– Ваша дочь похи...

– Это детали, - перебила ее Печальная Чайка.
– Как я вижу, ты понятия не имеешь, что нам всем грозит. Этот Дьявол вынашивает коварный план. И если он удастся, Москва в один миг превратится в мертвый город.

– Что вы такое говорите!?
– вскричала Светлана, бледнея.

– Удивлена? Я так и думала. Самое ужасное, что этого не знает и твой отец. Он там в полной изоляции вдохновенно корпит над какими-то чертежами и расчетами, которых с нетерпением ждет Дэвил, чтобы с их помощью приступить к осуществлению своих страшных замыслов.

– Я ничего не понимаю!
– взмолилась Светлана.

– Я тоже не все понимаю, девочка. Но знаю только, что он обманом заставил твоего отца работать на себя. Тот уверен, что трудится во имя спасения миллионов людей, тогда как, на самом деле, он трудится над их погибелью.