* * *

Очень медленно и болезненно Ншан начала привыкать к своей новой жизни, к своим новым обязанностям, к непривычной для нее необходимости быть в коллективе, быть всегда на виду, больше того – под микроскопом всеобщего внимания. Тамара, Завен и Акоп стали ее друзьями. Завен, как и обещала Ншан, избавился от изнуритель-ных, мешавших ему жить полноценной жизнью приступов, и теперь боготворил свою спасительницу.

Когда от городского шума и духоты ей становилось совсем невмоготу, они вывозили ее в горы, благо у Акопа был вместительный джип-внедорожник. И делали это с удовольствием, поскольку такие поездки, кроме отдыха, оказывались для них очень полезными. Ншан, изголодавшаяся по природе, очутившись, наконец, в ее объятиях, делилась с новыми (а старых, собственно, у нее никогда и не было) друзьями своими ощущениями, своими интуитивно обретенными знаниями. Она рассказывала им, какое дерево какой энергией готово с ними поделиться, какие травы лечебны и от каких недугов. Она учила их разговаривать с небом и с землей и многому другому.

Друзья, в свою очередь, терпеливо просвещали ее в научной терминологии ненаучных – «экстрасенсорных» – явлений.

Количество людей, желавших воспользоваться услугами Ншан, с ее переездом в город утроилось. Только теперь это были не простые деревенские жители, а столичные . Они собирались групками во дворе, толпились на лестничной площадке перед ее дверью, в тесной передней, в лоджии, часами ождая своей очереди. Случались дни, когда в квартире Ншан ногу было поставить негде. И не потому, что ею овладела алчность, а потому, что она не могла отказывать нуждавшимся в ней людям. Иногда ее братья брали на себя роль телохранителей и организаторов, поскольку Сильвия со свалившейся на нее нагрузкой уже явно не справлялась. «Это похуже любой, самой тяжелой работы, какую я когда-либо имела», - жаловалась она. Все они вместе уже подумывали, не нанять ли им управляющего и секретаря.

Ншан не любила много говорить во время своих сеансов. Обычно она ограни-чивалась лаконичными ответами на задаваемые ей вопросы. Но в тот день изменила своим правилам. Вокруг нее в комнате было много людей, в основном женщин. Ншан сидела в центре с очередной пациенткой. Остальные расположились по кругу, вдоль стен, наблюдая за каждым ее движением.

Чтобы избавить женщину от хронических болей, на которые та жаловалась, Ншан держала руку над ее спиной, расслабившись особым, ставшим привычным для нее образом. Информация как всегда поступала к ней сама собой, вливаясь в ее мозг, как жидкость в сосуд. Одновременно она ощущала мысли присутствующих – не только той, с которой в данный момент работала.

– Раньше оно принадлежало вашей бабушке, верно? – задала Ншан неожидан-ный вопрос.

– Что вы имеете в виду? – не поняла женщина.

– Старинное золотое кольцо с большим неограненным изумрудом.

– Как вы узнали про него!? – воскликнула та в изумлении.

– Вы считаете, что навсегда лишились его, - продолжала Ншан, не отвечая на вопрос. – И напрасно. Кольцо у вас дома.

– Вы серьезно!?. Больше года прошло, как оно пропало. Но я не верила, что его украли. Мне всегда казалось, что оно где-то рядом. Это действительно единственная память от бабушки. Я перерыла весь дом, но кольцо так и не нашла. А смириться не могу. И все время о нем думаю. Вот, хотела вас спросить, да не решалась.

– Загляните в ваши старые сапоги, которые вы, кажется, уже не носите. Изумруд – свободолюбивый камень. Он изнывает в темноте и духоте. Освободите его поскорее.

Ншан не дала женщине возможность выразить обуявшие ее эмоции. Она резко повернула голову в сторону ожидавших своей очереди, будто услышав что-то, и строго, тоном приказа сказала:

– Не делай этого. Ни в коем случае!

Все присутствующие уставились на нее, не понимая, к кому она обращается. Ншан и сама не успела понять, чьи мысли коснулись ее.

– Есть среди вас беременная?
– спросила она.

Женщины начали переглядываться.

– Ну я беременная. Со мной что-то не так?
– сказала одна из них, бледнея.

Это была молодая, миловидная женщина, с виду почти девушка. И то, что она ждала ребенка, на ее фигуре еще никак не отразилось.

– С тобой все в порядке. Я только сказала: Не делай этого.

– Не делать чего? Что ты имеешь в виду, Ншан?

– Кесарево сечение. Это будет иметь плохие последствия для твоей будущей дочери. И для тебя тоже.

– Но почему?

– Ты слышала что-нибудь о человеческой душе?

– Да, конечно, - пробормотала сбитая с толку будущая мамаша.

– Ребенок не имеет собственной души до своего рождения, – попыталась объяснить Ншан. – Роды – одно из наиболее важных таинств Природы и самый ответ-ственный момент в начинающейся жизни человека. Пока дитя во чреве матери, они – одна душа. Свою собственную душу ребенок получает в момент их разделения, с первым вдохом. Врачи совершают огромную ошибку, используя наркоз и кесарево сечение при родах. Мы не должны вмешиваться во вселенские процессы, сути которых не понимаем. Это карается Свыше. Каждый новый человек должен приходить в этот мир естественным путем.

– Я поняла, - молодая женщина судорожно сглотнула.

– Ншан джан, а что происходит с душой после смерти? – спросила другая.
– Моя мать тяжело больна. Не сегодня-завтра умрет. Я очень за нее переживаю.

– Никто не должен бояться смерти, - безапелляционно заявила Ншан.
– И это большой грех удерживать душу умершего рядом с собой.

– Мы вас не понимаем. Объясните! – включились разом все присутствующие. Эта животрепещущая тема никого не оставила равнодушным.

– Только наше тело принадлежит земной жизни. Душа здесь гостья. Она выбирает себе тело, живет в нем, и покидает его в момент смерти. Тело умирает, не душа! Она возвращается домой, в свой мир, и продолжает свой долгий путь. У нее свои планы, свои цели, о которых мы – «живущие» – не имеем никакого представления. Тот, кто действительно любит ушедшего в иной мир ближнего, не должен ему вредить, не должен задерживать душу своими страданиями. Ее нужно отпустить с миром.