При свете Бурунц узнал парикмахера Шагэна. Из соседней комнаты выглянула, Аспрам.

— Ваша супруга, желая стать культурной женщиной,- печально говорил старик,-сделала у меня маникюр. Сегодня я ее встретил — маникюра нет. Оказывается, вам не понравилось. Вы велели снять лак.

— Напильником! — возмущенно крикнула Аспрам из другой комнаты.

— И даже напильником…- Старик скорбно склона л голову.- В таких случаях я возвращаю деньги обратно.

Бурунцу стало смешно.

— Шагэн, но работа сделана! И, как я понимаю, по всем правилам. Деньги честно заработаны, к чему же их возвращать?

Старик непреклонно переложил пятерку с края на самую середину стола — подальше от себя.

— Это — первое. Теперь о другом.- Он покосился в сторону Аспрам.- С глазу на глаз, товарищ Бурунц.

Аспрам с шумом захлопнула дверь.

— Товарищ,- старик прикрыл глаза бесцветными ресницами,- там, где я жил раньше — в Париже,- там я не пришел бы сообщать о своих догадках полицейскому офицеру. У меня есть правило: «Держись в стороне». Но здесь другие нравы.

Он извлек из кармана стопку листочков, выдранных из книги малого формата.

— Несколько дней назад — накануне тех событий — я брил счетовода Воронцова Ераносяна,- проговорил он значительно.- Попросил у его жены, чтобы подала бумагу — вытирать бритву. И она принесла мне два таких листочка. Один я использовал, другой спрятал в запас. После работы случайно посмотрел — и что-то меня заинтересовало. Кое-что, товарищ Бурунц! Я стал думать. Сегодня утром опять был у них в селении и сам напросился побрить голову Никогайосу — это сын Воронцова. Конечно, опять мне понадобилась бумага. Как я и надеялся, мне снова подали такие листочки, но на этот раз малоинтересные. «Вам,- спрашиваю,- не жалко книгу?» — «Нет,- говорит супруга Воронцова,- все равно муж велел ее выбросить». Понимаете-выбросить книгу?!

Бурунц потянул к себе листки. С первого взгляда стало ясно, что книга совсем новая, незачитанная. Уголовно-процессуальный кодекс. Куплена в букинистическом магазине, в нынешнем году — на последней странице был штемпель, сниженная цена и пометка о дате. Для чего понадобилось счетоводу покупать эту книгу? Для чего понадобилось ее выбрасывать?

— Сначала в мои руки попал вот этот листок.- Шагэн вытащил бумажку, смятую больше, чем другие.

На полях листка крупными, неуклюжими буквами, карандашом, было написано:

«…Ездил с колхозниками на двух машинах продавать в городе овощи…»

Потом был рисунок — чертик с рожками и длинным хвостиком.

На оборотной странице надпись продолжалась:

«…Бухгалтер не проверил, а счетовод внес в кассу только две тысячи…»

Так это же фраза из анонимного доноса на Воронцова! Из того доноса, который Бурунцу поручали проверить!

Он принялся ворошить другие листочки. Парикмахер остановил его:

— Я тоже надеялся, что будет еще. Больше ничего нет. И я не понимаю — важно это или не имеет значения?

Бурунц выпятил губы и вывернул руки ладонями вверх. Жест означал: «Кто знает!»

— Может быть, очень важно, а может, ерунда…- Он потряс руку старику.- Спасибо — вот и все, что могу вам пока сказать!

Парикмахер подошел к закрытой двери в другую комнату и пожелал хозяйке всяческого благополучия. Аспрам дверь не открыла — очень была обижена.

Прощаясь с Бурунцем, старик сказал:

— В Париже я завернул бы в эту бумагу селедку и подумал: «Не мое дело!» Здесь я пришел к вам.- Он грустно улыбнулся.- Как видите, товарищ, постепенно и я перевоспитываюсь…

В городе у Норайра нашлось множество дел. Вернее, не столько у него, сколько у Дуси. Оказывается, нельзя было пропустить ни одного магазина. Он сразу шел туда, где было поменьше народу, но Дуся умело направляла его в самую гущу. И он стоял в очередях* выбивал какие-то чеки, рассовывал по карманам, по корзинкам какие-то свертки.

Дуся искренне удивлялась:

— Ну, Норик, как же можно не купить ситца!

Он был в тапках, а она на высоких каблучках и тем не менее всюду поспевала быстрее.

Наконец они поссорились.

Норайр остановился в вестибюле универмага, перед широкой мраморной лестницей.

— Уйдем! — мрачно просил он.- Уйдем, ну!

— Туфли еще посмотреть, Норик… В городе будем жить, тебе галстук надо.

— Мне? — с презрением переспросил он.

Дуся с весны работала в колхозной библиотеке. Собрала немного денег. Ей не терпелось все истратить.

Она нашла его руку и сжала. И засмеялась, заглянув снизу ему в лицо — она была теперь много ниже его ростом. Обычно этого бывало достаточно, чтобы он присмирел. Но сейчас она чувствовала легкое сопротивление, когда тащила его за собой, пробиваясь сквозь людской поток.