2.2.1. Частное и публичное право

При рассмотрении вопроса о строении права, системе такового многие исследователи обращают внимание на дуалистическую теорию права, предполагающую деление корреспондирующего явления на составные части частного и публичного права. Вместе с тем сама теория двойственного правового строения многократно получала и в отечественном, и в зарубежном правоведении самые различные оценки (в том числе и отрицательного толка) и интерпретации (восприятивные вариации).

Несмотря на отсутствие однозначного признания, концепция частного – публичного права подпадает под число правоведческих интересов уже много столетий, является для юридической сферы, с одной стороны, неоднозначно воспринимаемой, а с другой – традиционной. Даже только лишь сам последний этот факт (помимо иных, содержательных аспектов) побуждает нас обратить некоторое внимание на рассмотрение дуалистической концепции компонентного состава права, на ее решение вопроса о значении таковой с позиций определения структуры исследуемого явления.

Родоначальником деления права на публичное и частное считается древнеримский юрист Ульпиан, понимавший под первым из названных образований те положения, что относимы к интересам (пользе) государства, а под вторым – такие, что способствуют реализации заинтересованностей и потребностей отдельных лиц (индивидов). Таким образом, изначально в качестве показателя разграничения составляющих дуалистической конструкции был предложен именно превалирующий интерес субъектов правового общения. Данный показатель, ввиду своего относительного характера, не раз подвергался затем самой разнообразной критике. Вместе с тем именно он все-таки сохранил свое ведущее значение вплоть до настоящего времени.

При этом Г. Дж. Берманом западная традиция регламентации публичных отношений увязывается с отделением государства от церкви [141] . Дж. Н. Мерриман отмечает, что основополагающие положения германской доктрины о значении в праве индивидуальной автономии «подпадают» именно под частноправовое направление [142] . В свою очередь, Г.В. Мальцев связывает гражданско– и административно-правовое регулирование с такими характеристиками, как: независимость и свобода воли участников правовой жизни; свобода соглашений; равенство сторон; децентрализация правовых связей (т. е. наличие правоотношений, отражающих «горизонтальное расположение» лиц как обладателей субъективных прав и юридических обязанностей) и, соответственно, централизация правовых связей (т. е. отношения властеподчинения) [143] . По мнению В.В. Болговой, «…римское право, дав традицию терминологического обозначения частного и публичного права, не предполагало именно разграничения права на две самостоятельные области… Все исследования показывают, что процесс теоретического оформления идеи дихотомии права относится к Новому времени… Для сфер частного и публичного права создаются самостоятельные юрисдикционные системы» [144] .

Представляется, что конструкция частного – публичного права не является дихотомией [145] , т. е. взаимоисключающим делением. Эта конструкция предполагает не разделение права на «самостоятельные» сферы, а выявление и различение фундаментальных направлений правового воздействия, никоим образом не увязывается с каким бы то ни было их противопоставлением, абсолютизированным (а, тем более – абсолютным) обособлением. Мыслится, что сущностное предназначение права – регламентировать общественные отношения и воздействовать на поведение лиц (субъектов), имеющих различные интересы, – обусловливает выделение в нем, помимо общих принципиальных установлений, еще и двух иных компонентов. Речь идет как раз таки о частном и публичном праве.

Иными словами – с позиций того, что вопрос о концепции дуалистического строения является существенной составляющей тематики системы права, отметим, что, по нашему мнению, частное и публичное право являют собою содержательные правосистемные элементы , отражающие: 1) суть, принципиальное наполнение (причем и «чисто» нормативного, и собственно-поведенческого толка) корреспондирующего явления; 2) интересы субъектов социально-правового общения; 3) цель , а также 4) приемы и способы оказания на лиц юридического воздействия. Отсюда следует, что определение частности или публичности (так же, как и в случае с отраслевыми аккумуляциями) имеющих правовое значение поведенческих правил следует производить исходя из совокупности нескольких показателей (ибо «одностороннее» рассмотрение структурно-строевого наполнения многогранных феноменов не является надлежащим).

В качестве обоснованных факторов разграничения ветвей частного и публичного права мы полагаем должным указать на: 1) превалирующий субъективный интерес ; 2) телеологию правового регулирования ; 3) группу преобладающих принципов права и 4) поведения его участников ; 5) способы и приемы правового воздействия и юридической регламентации; 6) сочетание (набор) формально-юридических источников права; 7) однородность содержательного наполнения.

Из обозначенного выводится, что показатели определения частного и публичного права, хоть и схожи с теми, что «пригодны» в приложении к формированию отраслей права, но все-таки не идентичны им. Это обусловлено меньшей действенной обобщенностью отраслевых элементов системы права (предопределяющей потребность в большем числе размежевывающих факторов) и интегрирующим, по отношению к таковым, характером частного и публичного права (обособление которых производится по более «значимым», «укрупненным» показателям).