Тогда же разъяснилась причина столь долгой задержки с венчанием — Борис Годунов ждал, когда скончается нагаданное ему второе семилетие по смерти царя Иоанна. Само венчание прошло с невиданной доселе пышностью и торжественностью, ибо Борис, как никто из его предшественников на троне, нуждался еще в одном свидетельстве его силы и законности избрания. В заключение венчания Борис дал два обета, воззвав громогласно к патриарху Иову: «Святый отче! Бог мне свидетель, что в царстве моем не будет ни сирого, ни бедного! Отдам и сию последнюю рубаху народу, — добавил он, держась за ворот рубахи, и продолжил: — Клянусь щадить жизнь и кровь самых злостных преступников и единственно удалять их в пустыни Сибирские!»

Пышность венчания Борис дополнил пожалованиями народу: всем людям служивым приказал он выдать двойное жалованье, купцам русским подарил два года торговли беспошлинной, крестьян казенных освободил на год от всех податей. Подьячих призвал не брать подношений, судей — судить по закону, наместников — править без тягости.

Из прочего заложили новый дворец царский. Почему-то Борис Годунов не захотел переезжать в палаты покойного царя Федора и в ожидании постройки предпочитал ютиться в бывшем тереме царицы Арины.

[1599 г.]

Достигнув цели, Борис Годунов благодушествовал на троне, и благодушие это изливалось на Землю Русскую щедрой милостыней, пожалованиями, послаблениями и льготами разными. И как символ царствования нового вознеслась над Кремлем колокольня новая, самая высокая в мире подлунном — это царь Борис повелел надстроить колокольню, названную Иван Великий в честь велйкого князя Ивана Васильевича, третьего по счету, и написал горделиво на ней свое имя. Ее золотая маковка указывала путникам путь в Москву на тридцать верст окрест, как маяк в океяне безбрежном.

И народ благоденствовал, беря во всем пример с царя своего, который в тот короткий счастливый период своего царствования являл образец мудрости, благочестия и чистоты нравов. Был он ревностным наблюдателем всех уставов церковных и правил благочиния, врагом забав суетных, столпом трезвости, воздержания, трудолюбия, супругом верным и родителем нежным. А еще поборником просвещения народного, что сильно отличало его от предшественников на троне царском. Мыслил он открыть не только школы, но и университеты, о коих слышал много слов хвалебных от иностранцев и от послов наших, страны европейские посещавших. Пока же отбирал детей боярских, вострых умом, и направлял их в страны европейские, учиться языкам и наукам разным.

А еще более приглашал на Русь иноземцев, лекарей, рудознатцев, аптекарей, ремесленников умелых, живописцев, строителей, ученых, в науках, неизвестных нам, сведущих. Были среди них и рыцари, славные искусством ратным, кои брались на службу не только для охраны государевой, но и для обучения русских воинников, привыкших воевать по старинке. Среди них упомянем о французе Якове Маржеретове, сыгравшем немалую роль в истории нашей и оставившем правдивые

записки о том времени. Пользуясь послаблениями невиданными, устремились на Русь купцы иноземные, сетовавшие лишь на путь долгий через море Студеное, как купцы английские, и на польские и шведские сборы таможенные, тяжкие, как купцы ганзейские, французские, голландские, италийские и прочие. Предваряя купцов, спешили послы иноземные и все были встречаемы с радушием неизменным и хлебосольством щедрым. Со всеми государями европейскими заключал Борис Годунов договора новые, утверждая мир вечный и благопри-ятствие в торговле взаимной. Очарованные приемом милостивым, послы иноземные пели дифирамбы новому царю Русскому. Вот что написал царю Борису посол английский при отъезде домой: «Вселенная полна славы твоей, ибо ты, сильнейший из монархов, доволен своим, не желая чужого. Враги хотят быть с тобой в мире от страха, а друзья в союзе от любви и доверенности. Когда бы все христианские венценосцы мыслили подобно тебе, тогда бы царствовала тишина в Европе, и ни султан, ни папа не могли бы возмутить ее спокойствия».

Не довольствуясь этим, Борис Годунов смотрел дальше, желал установить связи родственные с европейскими домами властвующими. Для этого искал в Европе жениха для дочери своей Ксении, непременно принца европейского.

Первым в ряду женихов явился Густав, сын свергнутого короля шведского Эрика. Немногие прозорливые говорили, что так Годунов вознамерился провести Ксению ни много ни мало в королевы шведские, но большинство наветам этим не очень верило, указывая на то, что Густав, хоть и почитается в Европе принцем, отпрыск незаконный и никаких прав на престол шведский не имеет. Воспитание сей Густав получил у иезуитов в Браунсберге, Торне и Вильне, много занимался всякими науками, соревновался в алхимии с германским императором Рудольфом и получил в странах европейских прозвище Новый Парацельс.

Встретили Густава с большим почетом, одели в золото и бархат, ввезли в Москву на богатой колеснице, усадили за стол царский, одарили сверх меры, пожаловав помимо дома в Мо-

скве, денег и сосудов драгоценных еще уезд Калужский с тремя городами. Густав всем понравился, было в нем благородство истинно королевское в сочетании с приятными манерами и ученость изрядная, знал он даже русский язык, а кроме него латынь и греческий, польский, немецкий, итальянский и французский, возможно, и другие. Однако Густав категорически отказался переходить в православие, что было первейшим условием женитьбы на дочери царской, допустил и другие проступки. Поэтому Густава отставили от двора, определили ему место жительство сначала в Угличе, затем в Ярославле, потом в Кашине, там он и успокоился навеки. Этим завершилось первое сватовство Бориса Годунова и первый полный год его правления:

Из прочего: заложили две крепости — Царев-Борисов в устье реки Сокол для охраны южных рубежей наших и другой Царев-Борисов или, как его называли для избежания путаницы, Борисов городок близ Можайска на реке Протве, с мощными стенами каменными, башнями высокими и прекрасным храмом в честь Святых Бориса и Глеба.

[1600 г.]

Последними из держав европейских прислали послов своих соседи ближайшие, Польша и Швеция. Память о войне недавней еще не успела изгладиться, поэтому Борис Годунов по обыкновению своему повел с послами игру хитрую, дипломатическую, зная о неудовольствиях, возникших в последние годы между этими державами, старался добиться наиболее выгодных условий мира, угрожая устами дьяков своих каждой державе союзом с противной стороной, сам же не спешил принимать послов.