— Не ранен и не вернулся — спокойно ответил я и добавил

для убедительности: — Димитрий другой дорогой поехал, а те четыре сотни были для отвода глаз.

— Хвала Господу! — возгласил Федор. — Завтра же сам отслужу благодарственный молебен. Я ведь й приехал сюда, чтобы справиться о здоровье Димитрия, да еще попенять ему по-пастырски за то, что отправился в дорогу дальнюю, не испросив моего благословения.

Говоря это, Федор медленно уплывал куда-то в сторону, вдруг он сделал несколько быстрых шагов и распахнул дверь в спальню Димитрия. Я к тому моменту настолько уверился в своих силах, что неспешно поднялся с кресла и степенно подошел к Федору.

— Удостоверился? — спросил я, заглядывая в спальню через его плечо.

— Помилуй Бог, я ни мгновения не сомневался, князь светлый, в твоих словах, — ответил Федор, пристально осматривая комнату.

Я облегченно вздохнул, и тут в мой нос ударил тот особый тяжелый запах, что всегда исходит от тяжелораненого и умирающего человека, и еще я с ужасом заметил валяющийся на полу возле кровати обрывок заволоки с пятном крови — при-бирались-то боевые холопы, они к такой работе непривычны. Но Федор уже отошел от двери и, водрузив себя в кресло, продолжил допрос:

— И когда же Димитрий вернуться изволит?

—Думаю, что никогда, — ответил я, сдерживая дрожь в голосе. '

—Даже так, — раздумчиво протянул Федор и вдруг вскинул на меня глаза, — и что же, мы никогда больше о нем не услышим?

— Услышите, непременно услышите! — вскрикнула Марина.

—Даже так, — повторил Федор и поспешил откланяться.

У меня еще тогда мелькнула мысль, что нам не удалось провести старого лиса. А последующие события показали, что и Рожинский обо всем догадался. Но я уверен, что к слухам, взбудоражившим весь Тушинский лагерь, они касательства не

имеют, не такие они были люди, чтобы делиться жизненно важными для них сведениями с кем бы то ни было.

Слухи, как это часто бывает, родились сами собой. Сначала говорили о бегстве Димитрия, затем о его ранении, потом и о гибели. Так всегда бывало, стоило государю закашлять, как тут же начинались разговоры о том, что государь уже скончался, а злокозненные бояре скрывают это от народа. Я это хорошо знаю, меня самого хоронили несколько раз, один раз даже в летописи попал.

Всю ночь не стихали крики в лагере, а на рассвете толпы поляков и казаков, изрядно разогретых вином и ночными спорами, приступили к дворцу с громкими призывами к Димитрию явить себя народу. Казалось, еще немного, и они ворвутся во дворец, чтобы самим удостовериться в справедливости слухов. Пришлось Марине выйти на крыльцо и объявить, что государь отъехал, но скоро обратится к ним с воззванием. Пока же призвала всех успокоиться и разойтись по домам.

Толпа отхлынула, но не успокоилась. Раздался крик, что царицу тоже держат в неведении, что Димитрий пленен и содержится под стражей, указывали и на главного злодея, на гетмана войска, князя Рожинского. Пан Тышкевич, еще недавно обвинявший Димитрия в обмане, теперь явил неожиданную преданность и во главе своего отряда бросился на штурм подворья князя. Дело дошло до стрельбы, но в конце концов решили выслушать гетмана, тот вышел и поклялся, что Димитрия нет в его доме, ни живого, ни мертвого. Последнее слово утвердило воинство в мысли, что Димитрия уже нет в живых. Принялись искать тело, дотошно обыскивая весь лагерь. Не миновали даже обоза послов польских, перерыли все и, естественно, разграбили.

Волнения эти сильно препятствовали исполнению моего замысла, но я решил ничего не откладывать и положился на волю Господа, ведь именно Он явил мне план. Да и все было готово, отыгрывать назад опаснее, чем двигаться вперед. Еще ночью мы перенесли тело Димитрия, завернутое в ковер, и уложили его на дно дровней, сверхуже насыпали всякого мусора. Но что во дворце мусор, то для крестьянина целое богат-

~~**s*#>*^ ^JSSS

ctbo, и проспавшийся возница готов был целовать мне руки за нежданный подарок. Я помолился Господу, простился с Мариной, сел в возок — вот и сгодился! — и приказал двигаться в Москву. На заставе нас остановили, поляки, не знавшие уважения ко мне, даже обыскали мой возок, но они искали тело и на узлы, в которые была увязана царская одежда Димитрия и его регалии царские не обратили никакого внимания. Я долго и громко возмущался, краем глаза следя за тем, как мимо меня беспрепятственно проплывают простые крестьянские дровни с замурзанным возничим.

Место, где захоронить тело Димйтрия, у меня было, единственно достойное его, мое собственное. Перед похоронами Царя Блаженного приказал я выдолбить в основании храма Покрова не одну, а две могилы, чтобы в назначенное время упокоиться рядом с возлюбленным братом моим. Но по тому, как катились дела в державе нашей, я был совсем не уверен, что доведется мне лечь там или в храме Михаила Архангела, среди предков своих, или в Троице, рядом с княгинюшкой. Хорошо, если вообще буду где-нибудь покоиться, а не исклюет меня воронье на лесной дороге или в степи бескрайней.